Читаем Дневники 1926-1927 полностью

Расставаясь сегодня с бекасенком, я устроил его очень удобно в кочке под лозиной (бекасенок до того посвежел, что пищал, и когда я его подбрасывал, то опускался, как осенний жирный дупель). После того, как я устроил бекаса и пошел, Ромка охотно побежал за мной — ведь бекас ему достаточно надоел. Так мне представлялось, на самом деле он расставался с бекасом только потому, что над ним висела моя воля. Но когда уже на довольно большом расстоянии от бекаса я встретил пастуха и стал с ним разговаривать и, значит, внимание мое по управлению собакой ослабело, Ромка стремглав покатил к бекасу.

Очень возможно, отчасти у него это возвращение происходит от наших опытов над отозванием от пищи. Одно время, подготовляя собаку к анонсу по Зворыкину{68}, мы заставляли ее приходить с просьбой о пище за нами в другую комнату, и, когда мы разрешали, стремглав бросалась туда.


Стойкой называется положение, какое принимает собака для того, чтобы схватить при взлете притаившуюся дичь. Человек пользуется этим положением собаки, чтобы узнавать, где именно находится дичь, которую ловить (дробью) он будет сам, а собака не должна и с места тронуться. Значит, обучение собаки состоит главным образом в том, чтобы естественное состояние — готовность к прыжку — закрепить как таковое, не давая собаке после взлета птицы докончить то, к чему она приготовилась. Таким образом, стойка — это сложное состояние, в котором определяется наполовину дело природы и наполовину рука человека. И вполне понятно, почему Ромка делает стойку по коростелю, который может убежать, но не делает по бекасу, у которого связаны ноги.

Остается вопрос, почему он не делает стойки по свободному бекасу, но это, по-моему, объясняется тем, что бекас слетает раньше, чем Ромка его чует. Таким образом, стойка должна явиться в тот момент, когда явится способность чутьем угадывать местонахождение дичи.


Я думаю, что нормальная собака за время натаски Ромки давно бы причуивала бекасов и делала стойки, что не будь примера Кэт, Ромку можно было бы определить как собаку с очень слабым чутьем. Но с Кэт было точь-в-точь так, потому полное основание думать, что сын ее тоже обладает чутьем, но не умеет им пользоваться. Вот почему в высшей степени интересно найти тетеревиный выводок и проверить все мои рассуждения на тетеревятах, которых всякая собака чует раньше, чем они вылетят. Итак, все на разных выводках.

Шея моя распухла от комариных укусов. Не завидуют мне даже косцы болот. Козлов сказал:

— Там хоть сено возьмешь.

— А тут, — сказал я, — дорогую собаку.

— Но сами же вы сказали, — ответил хозяин, — что-то у него не совсем ладно в носике…

Сегодня погромыхивает гром, но стало еще труднее: парит. Живу какой-то открытой жизнью, с улицы все слышно, и днем и ночью, днем больше мальчишки, ночью — большие. Но основной звук, конечно, отбивание кос, похожий отчасти, когда в старом доме при полной тишине работает жучок-пилильщик, шашель.


Может быть, от перехода к одиночеству и от книги к единственному делу — «натаске Ромки» является с такой отчетливостью сознание отсутствия в моей жизни близкого, глубоко понимающего меня друга. Вот почему именно и получается это незнание до сих пор ни своих способностей, ни цены им. И я думаю, что обращение к другу («Зеленая Дверь») не просто придумано. Только теперь надо бы найти образ этому другу.

Я…

Стук-стук! молотком по косе.

Ласточка мелькнула и <1 нрзб.> между поленцами дров. Квохчет наседка. Хозяйка ругается с жеребенком. Запечалилась береза: чует грозу.


Сегодня Ромка начал, как и мать его, преследовать кур и стоять над ними, не бросаясь, долго в большом сдержанном волнении, заметном по дрожи. Вероятней всего эта страсть пробудилась от встречи в лесу с тетеревами, и обратно через кур, очень может быть, он научится тихонько подходить к ним по следам.

Надо помнить, что многие навыки у собак, все равно, как и людей, являются не прямо вслед за примером, а спустя время, в которое пример дозреет в себе. Так очень может быть, что если продержать Ромку дома недели две и вывести на бекасов, он будет их чуять на большом расстоянии.


<На полях> сделать 1-ое — шли по тетерке (перо проглотил), а потом <2 нрзб.> по курице.


Тучи гремели сегодня. Крестьяне спешили копнить сено. Брызнул дождь, прибил пыль, смочил кусты, и больше ничего. Но по тетеревам я не пошел, слишком мокро в кустах.


17 Июля. Кончилась первая неделя натаски. Сегодня даю восьмой урок.

Работа по бекасам и тетеревам (от 5 ч. — 9 ч.) в Михалевском болоте и в Жарье.

Туман. Потом солнце, но после грязи легко. Очень пахнет спирея на болоте.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары