Дневники 1926-1927

17 Декабря. Весь день вчера ушел на ликвидацию Пяста. Ему нужна крыша. Понятно, почему его отталкивает «голубой цветок» юности. Значит, так может случиться, что какая-то сила начинает отталкивать, когда является вопрос о жене в отношении к невесте.

Брачный полет.

Германия, Париж, Петербург. Болото.

18 Декабря. Тихо, морозно. В 5 у. выезжаем со Стрелковым на драной лошади в село Васильевское к Илье Михайлову Старову. Провели с Петей день в снегах. Ночью было полнолуние. У Старовых стерегли лисицу.

Воскресенье (Никола Зимний) провели у Старова и вечером вернулись с беляком и двумя русаками.

20 Декабря. Сегодня спешным послал условия в Ленгиз, ожидаю ответ к субботе 25-го.

Заграницей: внезапно вырастающие русские: Писарев, Романтик, Болгарин (сентиментальный), Стрижев.

Все нити мира свести к двум: она с <1 нрзб.> и Людовиками и тут же русская земля. Вот это и передать: все тут на ниточке…

Шевелится земля, деревья в лесу перемещаются, солнце, как мячик.

Загадать:

Можно ли…

Если бы. Короткое замыкание.

Нет, я не поклонник тех, кто в решительный момент бросает княжну свою в воду, слишком уж сильные люди, а на то и любовь дана, чтобы сильный сгорел в коротком замыкании мирового тока любви: он сгорит, как предохранительная пробка, и тем сохранит жизнь на земле. Любовь, значит, не больше, чем короткое замыкание.

И так понятно становится, почему такой незащищенный человек в мире — уколоть булавкой и кончено. Электричество, пушка и всякие силы против врага, но когда этот враг подходит — все бессильны, нет спасения. Никакая железная сила не спасет, потому что если бы тут не сгореть, все бы лампочки на земле погасли и жизнь бы окончилась.

Невозможно так описать любовь, чтобы кончить и другим бы писать о ней нечего: любовь — не картошка.

К Германии: разговор со студентом о выборе факультета, если адвокат, то 4 года и 4 практики, значит, до 30 лет нельзя. «А как же до этого?» — «Надо найти себе временную подругу». — «А потом?» — «А потом уйти от нее и взять <1 нрзб.> Frau». — «Так все делают?» — «Нет, это дорого, большинство так сами с собой». — «Это вредно». — «Нет, если сознательно и не часто, то не вредно, большинство приват-доцентов так: им неудобно ходить <1 нрзб.>».

Катценэлленбоген из Вильны. (Алпатов) прибил карточку, рядом была прибита Sarra Katsinellogen uns Wilna Meclizine.

21 Декабря. После пороши опять сразу усилился мороз, так, что назавтра невозможна охота. Ночью луна, скрип саней и все прекрасное, что бывает на Руси в рождественское время.

Послал резкое письмо в ГИз. В пятницу Лева возьмет рукопись.

Был вечером полковник Иван Захарыч Деулин, рассказывал о медведях, уссурийских тиграх и штыковой атаке (мозги, ей Богу, не преувеличиваю, мозги летели…), за которую он получил золотое оружие. — «А после всего этого я вдруг последний гражданин в государстве».

Прочел Бунина «Митина любовь». До неприятности все близко (елецкое) и так хорошо написано, будто не читаешь, а ликер пьешь. Заключительный выстрел напоминает чеховский рассказ «Володя» (гусенок) и тысячи романов, в которых мерзость сытая противопоставляется чистой любви.

Я же дерзну свою повесть так закончить, чтобы соитие стало священным узлом жизни, освобождающим любовь к жизни актом. Для этого Митя сделает «Аленку» своей женой и за шкурой Аленки познает истинное лицо женщины, скрытое…

После акта, создавшего ему жену и крышу своего дома, Алпатов продолжает обмер… болота радостно и в заключение находит засоренный проток из Золотой луговины. (Психология: огромное бремя спало с него, и явилось небывалое наслаждение оставаться самому с собой и не чувствовать одиночества. В то же время это есть и окончательное разрешение мысли о прогрессе.

23 Декабря. Вчера мороз 20°, мы все-таки ходили весь день. Сегодня — мороз продолжается.