Дневники 1928-1929

Утки. Сегодня я нашел на Трестнице все три знаменитых бочага по пути к лавам. На первом плавал выводок чирков, близко допустивший меня. На втором из травы вылетел выводок крякв, и еще много поднималось по одной. Это было в 6 ч. утра. Я понял пребывание крякв тут с ночного присадка. Значит, на вечерней заре здесь с успехом можно ожидать и их пролета и пролета других подальше в Трестницу. Подозреваю, что вблизи должны быть и черныши. Итак, выходит постоянная охота с Кентой, часов в 5 веч. выходить за утками, а по пути искать чернышей, а после вальдшнепов, бекасов.

Кончина пустынножительства: натаска Нерли, краеведческая завязка с шарами, разведка ближайших охот и прогулок: Попов Рог, Антипкин огарок, Сеславина гора (грузди), Сеславинская бель (глухари). Серково, Заб. озеро, «Петрушинские мелочи», Торгошинские места: Беляево, Масово, Федорцовские места: Рудачиха, Журавлиха. Из лиц: Галка (Лахин), Ник. Вас., Золотой пастух (Продолжение вредной бабенки: ее муж, снохач, погубил сына, знает лес).

В следующие трети: утиная охота, тетеревиная, глухариная, бекасиная, дупелиная и заключительная вальдшнепиная. Новые места: Шепелевское, Березовка, Селково.

<На полях>Утиная охота в августе: левый № 4, правый № 7; тетеревиная: левый № 7, правый № 10.

30 Июля.Туман. Белая радуга. Потом жарко. Новый поход с Кентой в Серково. При переходе через ручей в страшно крепком месте, поросшем даже тростниками, нашел в 1/2 7-го глухарей. Похоже, что это было место ночевок. Глухарята сидели на березе, часть под березой в траве. Трудно было в тумане разобрать даже в 10 шагах, но кажется, был и старик.

Надо было заметить место, найти какую-нибудь тропу. Пришлось полазить. Наконец, из глухого места я услышал иволгу, и голос ее показывался голосом райской птицы, в этом звуке было, что она живет где-то в счастье на суходоле среди высоких сосен и ягодников в солнечном свете. Вместе с тем и показалась тропа, которая привела меня к знакомому прудику. Итак, к глухарям надо идти по левому отвилку, а правый в обход ручья к Селковским полям. Значит, искать тетеревей надо на границе полей и болота вплоть до Селкова.

После того долго разговаривал с мужиком о борьбе их с лесничеством. Нашел выводок тетеревей в своем болоте и одного тетеревенка с голубя взял живьем в кочке. Долго боялся запустить руку в осоку из-за змеи, наконец, увидел его перья и схватил. Будем кормить.

Загадываю написать повесть (Золотая луговина) о сегодняшнем дне: раскрыть сегодняшний день в прошлом, и прошлое в <сегодняшнем> дне (робкая попытка в «Кащеевой цепи»). Два лица: автор и Алпатов, водоросль, как Прекрасная Дама и народная масса.

Вчера иду опушкой, с большака кто-то кланяется. Оказалось, секретарь ячейки идет с пленума (из Сергиева) 40 верст с портфелем. Я, не зная, что сказать ему, спросил:

— Ну, как дела государственные?

Он растерялся. Я поспешил перевести на урожай.

— Хорош ли урожай?

— Очень хорош!

— Значит, поживем! — сказал я, улыбаясь.

Он всмотрелся в меня, прищурился хитро-прехитро, захохотал:

— Поживем, поживем!

31 Июля.С утра дождь и ветер. Вот как не хочется ехать на плес, участвовать в коллективном истреблении уток. А на берегу побыть у бочагов тоже ничего не выйдет, там, говорят, безбилетники стоят плечом к плечу.

О Ленине. Мы проезжали возле одного плеса. Иван Лахин сказал: «Возле того вон куста я посадил Ленина». — «Ты возил?» — спросил я. «Я возил, — ответил он, — не хотел ехать со мной, говорит: «он молодой». — «Ты возил, — сказал я, — что же ты с ним говорил?» — «Ничего не говорил, он молчал, я не смел, да и нечего было спросить. Посадил его с вечера, сам отъехал к другому плесу. Утром прислали за ним». — «Много убил?» — «Ни разу не выстрелил и ни одна утка не села. Отвез его». — «Опять молча?» — «Опять молча».

<На полях>Дай мне газетенку какую-нибудь немудрящую. — Охотиться-то недавно приходится…

Вчера вечером сидел у поймы, высматривал уток. Где-то далеко докашивали, где-то возили, где-то городили стога и со стога в тишине должно быть верст на пять слышалось: а-а-ть!

Есть точка, откуда вся пойма видна: и село Измайлово, где одни портные живут, и Остров с валялами, и башмачная сторона, и кого-кого только ни увидишь с той высоты, везде виднелись на горизонте церкви, и у каждой церкви жил разный народ: гончары, маляры, скорняки. С холма спускались на пойму с косами одиннадцать бывших кондитеров и с ними глубокий важный старик, повар бывшего императорского государственного банка.

Читал, что ледник наворотил…

Книги о натаске собак.