Дневники 1928-1929

Чрезвычайно красиво смотреть, когда молодой пестрый кроншнеп, сложив крылья, как изображают иногда людей с воздетыми к небу руками, садится в зеленую траву, в это время его серые крылья на зелени бывают видны с белыми правильными кружевными оторочками.

Сегодня я думал о своем серьезном занятии тем, что для всех служит забавой, отдыхом, потехой. Останусь ли я для потомства обычным русским чудаком, каким-то веселым отшельником, или это до смешного малое дело выведет мысль мою на широкий путь, и я останусь пионером-предтечей нового пути постижения «мира в себе». Что, если вдруг окажется, что накопленные материалы знания столь велики, что их охватить никакому уму невозможно, что в этих накопленных полу-богатствах полу-ума заключается главная причина нашей современной растерянности, разброда и что людям от всего этого аналитического опыта надо отойти для простейших синтетических исследований, что на этом пути и надо ожидать гениального человека, который охватит окончательно весь аналитический опыт человечества…

Гашин (Федор) из Калошина рассказывал, что своими глазами видел, как селезень из-за своей «похоти» к утке убивал утенят. Он видел это и на своих домашних (охотничьих) утках и у диких. Я спросил: «Значит, селезень плохой семьянин». — «Очень плохой», — ответил Гашин. «Да, — сказал я, — он летает по чужим уткам, но все-таки гнезда-то своего основного держится». — «Держится, — сказал он, — да что из этого. Он держится из-за похоти, все шваркает, шваркает около гнезда. Это слышит ласка, слышит хорек, слышит ворона. Он-то, конечно, уплывает, ему что, а по его крику хищники открывают гнезда и разоряют».

Негодяй Лахин так представил населению дело, что я в согласии с охотниками-большевиками хлопочу против спуска озера. Он так истолковал им и мою статью о «шарах». Ко всему этому статья, по-видимому, взволновала и мелиораторов, по слухам, они опрашивали население за и против спуска озера. Нашли кого спрашивать. Я получил повестку от инженера Власова на заседание по поводу спуска озера. Серега Тяпкин рассказывал, что в чайной собрались пьяные, кто грозился убить меня, кто расстрелять. Я рассказал в чайной, что я не против спуска озера, но памятник природы мне как человек, если человек заслужил смерти, то его перед казнью судят, так и озеро, прежде чем спустить, надо позвать ученых, пусть они докажут нам, что это озеро не нужно. А если окажется, что богатства озера больше выгоды от его травы. Людей в чайной, кажется, я совсем успокоил, но я представляю себе возможность настоящего бунта, если вдруг выйдет запрещение спуска озера. Гашин сказал: «Я считаю, жизнь человека дороже всего на свете, и потому озеро должно быть спущено».

<Приписка на полях> Легенда о человеке с шаром в чайной.

17 Июля. Молодежь всегда остается с длинным носом, потому что она не может смотреть на то, что происходит у себя под носом: молодежь тянет вдаль. Я, однако, и не всякую старость считаю за мудрость: молодежь остается с длинным носом, а глядящие накоротке просто с носом. Я это знаю.

<Приписка на полях> Письма из Московского Полесья. I. О шарах.

Получил записку от инженера Власова приехать «на созываемое Мозом заседание для обсуждения вопроса о спуске Заболотского озера». Записка была написана карандашом неразборчиво, и слово Мозом (Мое. Земельным отделом) я разобрал как «мною» и подумал, что инженер Власов, заведующий осушением — делом выпрямления реки Дубны с целью осушения края, собирает нас к себе в болотную квартиру. Я с волнением понял, что статья, как это бывало, как пуля попала в самую жопу.

Я так заинтересован в этом деле, я бросил все свои другие дела и пустился искать болотную квартиру инженера Власова. Но я еду теперь как враг народа, если <4 строки нрзб.>.