Читаем Дневники 1930-1931 полностью

В Ленгиз.

Напоминаю Вам, что 25-го Января 1931 года кончается обусловленное генеральным договором право двухлетнего пользования собранием моих сочинений. Между тем за это время из семи прозаических и своевременно сданных Вам томов, издали только т. 1-й, 7-й. Мне известно, что Вами напечатан т. II, который поступит в продажу уже после договорного срока.

Согласитесь, что такой низкий темп производства является убыточным для автора, и я готов после 25 Января заключить договор с другим издательством, которое начнет с издания не напечатанных Вами книг. Имея в виду, однако, что деньги Вами выплачивались, я готов Вам предоставить определенное льготное время для издания остальных книг при условии единовременной уплаты мне в течение Января 1931 года всех остающихся за Вами денег. Такого рода мое предложение согласовано со ст. 23 республ. авторского права, в котором, между прочим, указано, что при неуплате Вами названного гонорара, Вы теряете право на льготное время.

С уважением


История любви Левы и Светланы.

12-го Декабря утром, когда Лева уезжал в Москву я сказал ему: «Зайди к Светлане и, если хорошая, то привези к нам».

Мне очень нравились ее письма, но и Лева и мать находили, что она должна быть болезненной девушкой. Мне вдруг пришла мысль, что может быть она еврейка, или хотя бы русская, но с примесью еврея, и тогда выходило, что ничего, может она быть и не болезненной. Как это странно: если русская, то больная, а еврейка так только и хорошо может писать и здоровая.

Вечером Лева привез Светлану и сказал: «Привез, хорошая Светлана!» Вошла худенькая бледная девочка 18-ти лет в огромных очках. Оказалось и то, и то: и болезненная и мать ее еврейка, а отец русский, но оставил семью, когда девочке было 4 года. Очень умненькая и тонкая. Я обрадовался вот чему: девочка <2 нрзб.>не знает ни Марьи Моревны, ни «Голубых бобров» и даже не знала просто семьи. Возможно тоска по отцу (и у меня же это есть) сблизила ее с моими книгами, и вот получилось от моих книг так, что все мое лучшее прошлое, хорошие люди, хорошая жизнь воскресли в ней. Мне было очень радостно сознавать, что непременно все лучшее наше воскреснет…

Я много раз это повторил Леве. И когда это говорил, Ефросинья Павловна мне говорила потихоньку: «Зачем ты ее Леве навязываешь!» Она не совсем была не права: мне хотелось, чтобы Лева подружился со Светланой и перестал бы назначать ежедневно свидания в кино каким-то сомнительным девицам. По себе судил: когда, бывало, встретится девушка высшая, то этим «высшим» в ней и удовлетворяешься, о «низших» вовсе и не думаешь. И в самом деле, после визита Светланы Лева перестал уходить из дома. Так мы жили. Приходит 19-е Декабря. Поручаю Леве бездну дел и прошу остаться до завтра: обыденкой не управишься. «Зайдешь к Светлане? — Ты думаешь зайти? — Зайди, только не уводи ее из дому, посиди с матерью. — Хорошо». Проходит 19 и 20 и 21. Является Лева 22-го. Ничего не сделал и в разговоре объявляет, что 24-го едет к Андрюше. Мое возмущение. Но билет уже взят. «Зачем ты едешь? — После скажу. — У Светланы был? — Был. — Сидел с матерью? — Нет, матери не было». И уезжает. 25-го вечером к нам является мать Светланы Сара Абрамовна и показывает Левино письмо, в котором он извиняется перед ней, что увозит ее дочь, и называет ее женой и просит не беспокоиться: он устроился «капитально», основательно и сделает ее счастливой.

Так вот Лева женился. И ничего мне не сказал и матери… Совсем, как дурак поступил и грубейшее животное. Чуть живая истощенная девочка и сам, как бык. Мать приняла, как посеянное несчастье — для них и как глубочайшую обиду себе. И если спрашивать, сколько же дней был роман, то это не совсем верно: из часов романа до свадьбы едва ли сложится день.

Что получается… один сын породнился с семьей полицейского пристава, другой — к евреям пристал.


Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза