Читаем Дневники 1930-1931 полностью

<На полях:>Организация добра и организация зла. Невидимые помощники. Почему сорвалось дело антропософов.


Он сказал: — Я считаю своими родственниками две группы людей: один человек говорит, что мир и я — это одно, и я — это проводник (сознание мира). Другой человек, кроме этого, чувствует влияние высшей силы (святость), такой может и оградиться от мира, чтобы лучше слышать веление божества.


О Толстом. Нарушил закон пребывания в самости. Стиль <1 нрзб.>диктатор-стражник и Толстой в его статьях — одинаковый.

Толстой — большевик.


Учитель-педагог приходил (не помню его имени) один из тех, кто органически не понимает моих книг. Я думаю это оттого, что лишены чувства природы. Это люди без натуры. Множество художников и писателей теперь в материалах своих исходят не от первичного материала, а от книг и картин.

Все эти разговоры очень важны для проверки себя, для самоутверждения. Одно отрицательно подтвердили мое, другое положительно…


Глухари

Обходя стену пустыньки с правой стороны, попадаешь на «кривую канаву» и по ней идешь версты три до поваленной через канаву березы, которая теперь совершенно сгнила, хотя следы ее заметны даже в темноте. Сюда на глухарей, так бывало, не только звон колокола проникал, но даже слышно было, как били часы. Это часто мешало выслушивать ток… Теперь тут колхоз «Смена».

Меньше и меньше становится людей, кто может выслушать песню глухаря, и людей меньше и глухарей: эта птица не современной эпохи <4 нрзб.>, в лесу она исчезает и <3 нрзб.>лишь в заповедниках.

Колхоз «Смена» получил две тысячи гектар леса и начинает вокруг себя корчевать…

Надо спешить…


27 Апреля.Со вчерашнего дня после грозы похолоднело. Не «майские» ли это холода начинаются?


В нынешней войне скрывается ее противоречие и какая-то расслабленность: с одной стороны снаряды и всякая дальнобойная злость, с другой — солдат, пускающий в ход это зло, в большинстве случаев добрый человек. Во сколько же раз усилится действие снарядов, если будет и снаряд зол, а солдат еще злее. Так будет у нас, потому что значительная часть нашей армии будет воевать «сознательно», молодые люди, комсомольцы, через войну даже впервые свет увидят, самоопределятся, реализуются.


Встретил искусствоведа из Третьяковки (Свирина) и сказал ему, что для нашего искусства наступает пещерное время и нам самим теперь загодя надо подготовить пещерку. Или взять прямо решиться сгореть в срубе по примеру наших предков 16-го в. Свирин сказал на это, что у него из головы не выходит — покончить с собой прыжком в крематорий. — А разве можно? — спросил я. — Можно, — сказал он, — когда ворота крематория открываются, чтобы пропустить гроб, есть момент, когда можно прыгнуть. А Бострем собирается уехать на Кавказ {71}и жить пчелами. Одному смерть мелькает, другому жизнь в одиночку в природе с пчелами.


Глухари

Второе начало

Когда у нас развалился сразу после газеты колхоз «Гигант» и множество маленьких внутридеревенских, один колхоз «Смена» не только не развалился, а даже именно в самый момент выхода газеты электрифицировал и установил лесопилку. Главная причина этому — что колхоз «Смена» сложился год тому назад без помощи «головотяпов» — это раз, второе, что когда в других колхозах энергия инициаторов тратилась на уговоры, здесь руководители, пользуясь распоряжением правительства <2 нрзб.>, подобрали себе живой и мертвый инвентарь, чуть ли не даром где-то на складе Рудметаллтреста подобрали старый локомобиль, ремонтировали его и пустили электричество на лесопилку. Но самая главная причина, это что «Смена» воспользовалась хозяйством «пустыньки», как все звали здесь этот пустынный лесной монастырь, в который никогда не допускались женщины. «Пустынька» эта устроена…


28 Апреля.Отзимок.

Леву проводили в Сибирь.

Вчера было -4 °R. Сегодня -2°. Ходили за сморчками. Нашли замерзшего на земле дрозда-рябинника. Сморчков урожай.

Опять голова болела. Принимал пирамидон. Вечером читал К. Леонтьева и дивился. Чувство весеннего перелета покидает меня, напротив, хочется зарыться в свой будничный день…

Обдумываю «глухари».


29 Апреля.Земля переночевала под серым одеялом тяжелых туч, много подтаяло под ним, согрелось, и это утро, после морозов вышло довольно теплое, дождь пошел.


Кулик

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза