Читаем Дневники 1930-1931 полностью

Адрес барса этого ныне известен: полуостров Гамов, Туманная гора, Голубая падь, Барсов распадок, в этом распадке есть Барсова пещера и над пещерой на самом становище, откуда был вид во все стороны, Барсова площадка. Адрес точный: и барсов распадок, и барсова пещера, и барсова площадка, только барса в распадке больше уж нет. Мы будем говорить о том времени, когда барсовых названий на Туманной горе не было, но зато где-то в неизвестном месте жила семья барсов, лет пять жила, резала оленей, и никто не мог убить.


К рассказу «Скверная котлетка».

Из крупных хищников на Д. В. красивейший, по-моему, не тигр, а барс, разновидность пантеры. В тигре плохо, что как-то уж очень он кошка, обыкновенная кошка, увеличенная во множество раз. И барс, конечно, тоже кошка, но все-таки в нем больше своего, чем у тигра. И потом эта царственность тигра тоже как-то возвращает мысль к кошке, все царственное сдано теперь в музей, а в животном мире царей транспортируют в отдельные помещения зоологических садов всего мира. Барс — не царь зверей, но зато совершенно свободен от обязанности быть всем на показ: в зоологич. садах барс за спиной тигра укрывается от общего глаза, и вот очень может быть, что влечение мое к барсу основано просто на том, что он менее известен, чем тигр, и потому мне легче про него рассказать.


6 Ноября. Вчера по обыкновению вышел из себя при споре с Гепеушником. Оборона против «мелкоты» необходимая раковина… или абсолютная простота с чистотой… «Проба на это: где ты был, когда мы воевали?» …Конец болтовне и начало охраны бесстрашия (а то жить нельзя). И поправляй всегда беседу так, чтобы тебе давали больше, чем ты даешь (так строй беседу). Раковина — это порядок. Вспомни, что порядок, прежде всего, дает чувство уверенности и спокойствия. Завтра приедем. Лучше всего, если Петя будет учиться, а Зоя у нас. Лева пусть к Известиям…

25–3 авг. Фуругельм — Гамов.

5 авг. Песчаное.

10–17 Майхе.

20–1 сент. Сидеми.

10–17 сент. Путятин.

1 окт. бухта Разбойника.

12–17 Сидеми.

1 ноября Лес.


8 Ноября приезд. 9 Ноября. Идея кинорассказа «Хуалу — олень-цветок» (дает высшее использование материала)…


11 Ноября. Конечно, Христос — анархист. И «отдайте Богу Божье, а кесарю кесарево»{282} надо понимать, прежде всего, в том смысле, что не следует смешивать Богово с кесаревым и подменять дело Божье делом кесаря. Вот именно за то, что священники подменяют одно другим, и ненавидят их революционеры… Впрочем, эта ненависть первично исходит от чувства собственной нравственной гибели. А уж вторично обрушивается на попа как обманщика (Ведьмедь попа из пушки расстрелял).


14 Ноября. Ни свет, ни заря с Яловецким и др. охотниками вышли на зайцев. Растер ногу и вернулся босиком. Вчера вечером Н. Савин приехал, направляется в Ленкорань на Персидскую границу, собирается жить в шалаше на местах гнездования птиц. Лева из Москвы явился: Гронский назначил разговор 18-го в 8 веч… Выключили электричество. Внук заболел. Теснота. Общие условия невозможности работы. Что же делать? Постараться исподволь преодолеть. Начнем с электричества… Если динамку достать, а на крыше поставить ветряной двигатель! Невозможно: фининспектор обложит. Словом, ноябрь во всей красе: туман, слякоть.


Как ни различны Горький и Алеша Толстой, а в чем-то сходятся: в характере своей хитрости.


В Дерюзине семья Старшиновых разделилась пополам: одна половина вошла в колхоз, другая осталась дома из-за коровы: так оставили корову. И Саня может охотиться, потому что может дома обедать.

Все, о чем бы я хотел сказать в печати, верно и нужно, только все мое идет напротив общей линии, и всякое мое верное замечание в то же самое время открывает меня всего для обстрела врагов. Вот, напр., во Владивостоке нечаянно намостили улицу могильными плитами с разоренного кладбища, и всякий гражданин понимает, что ведь нехорошо, напр., ни в чем не повинную покойную учительницу Зинаиду Ивановну бросить под копыта лошадей или резинку моторов, или плевки пешеходов. Безобразие! но попробуйте об этом написать и подписаться… никто не напишет, потому что никому не захочется публично стать на защиту покойников.

Разрушитель выступает ныне как охранитель революционной идеи.


16 Ноября. Природу я понимал раньше, как условие рождения на земле человека и в этом смысле смотрел на охрану природы. Теперь охрану природы хотят свести просто к охране советского хозяйства.


Начинают некоторые голоса возвещать, что природу надо охранять, лишь поскольку она является материалом для советского хозяйства. Лично я соглашаюсь с этим в принципе, но только практически необходимо подождать пускать такую охрану на плакаты до тех пор, пока наша малокультурная масса не будет красоту жизни, всякого рода любительство и т. п. считать фактором, благоприятствующим устройству сов. хозяйства. А то вот у нас в Загорске два года тому назад в союзе охотников решили домашних кошек по возможности ловить как валюту, не считаясь с личной привязанностью граждан к своим домашним животным.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное