Дневники. 1973-1983

Пишу в 12 ч. ночи в [гостинице] Shoreham Americana Hotel, после ухода Мити Григорьева. Прилетел в Вашингтон в одиннадцать часов утра и большую часть после-обеда провел у Поливановых, с которыми так давно не общался "по-человечески". В них обоих, особенно же, конечно, в Оле, ценю совершенно бескорыстную и потому глубокую, действительно "навеки" – дружбу, основной признак и выражение которой всегда вижу в том, что просто хорошо с людьми, что-то от "добро нам здесь быти"1 … В 5.30 с ними же еду к Григорьевым. Ужин – скорый, ибо нужно ехать на лекцию в греческий собор. Лекция прошла – несмотря на усталость и сильную простуду – очень хорошо, горячая "реакция" (это – о крещении..). Наконец, уже около одиннадцати часов, сюда – в отель с о.Д., дал ему прочитать "Письмо из Америки" Солженицына и свой ответ…

Crestwood. Среда, 22 октября 1975

Breakfast в отеле с о.B.S. – хотел обсудить со мной какие-то личные "проблемы". После breakfast'a B.S. везет меня на аэродром. Изумительное солнечное утро. Деревья все ярко-желтые, ярко-красные – и на фоне них ослепительно белые вашингтонские памятники.

1 Мф.17:4.

А на глубине сознания, почти в подсознании – непрекращающийся спор с Солженицыным, словно весь смысл того, что с ним происходит, – в нашем с ним "единоборстве", что именно нам – мне и ему – суждено столкнуться на "узкой дорожке". Словно для меня это вопрос "экзистенциальный" – ошибся ли я в том, что я в нем услышал ("триединая интуиция", "зрячая любовь"…"), или нет…

Пятница, 24 октября 1975

Сегодня утром – ранняя Литургия, лекции – и опять встречи, разговоры, чужие заботы, чужие дела, груда писем. При этом – дичайшая простуда. И действительно золотая, солнечно застывшая осень кругом.

Понедельник, 27 октября 1975

Вся суббота – в тяжелых беседах: с N., пойманном на наркотиках, с Е., "ненавидящей" своего мужа, и т.д. Уныние от всего этого, от той "постыдной лужи", в которой "Твой День Четвертый отражен"1 … И снова и снова убеждение в страшной, демонической двусмысленности религии и так называемого "религиозного опыта". Мне иногда кажется до ужаса очевидным, что все то в "религии", что не от Христа, не в Нем, не через Него и не к Нему, – все от дьявола. По Евангелию от Иоанна, Дух Святой "егда приидет, известит мир о грехе …"2 . Грех же в том, что не веруют во Христа. Поэтому греховно грехом называть что-либо иное: грех – это не "претворить" религию в знание, любовь и жизнь Христовы…

И вдруг – среди этих тяжелых разговоров – утешение: маленькая девочка, 10лет, из России, которую я крестил вчера после Литургии и которую видел несколько минут в субботу. Прикосновение Святого Духа – Его красоты, чистоты, любви, опыт любви Божьей. Даже как-то страшно стало от этого опыта: словно прикоснулся к чему-то избранному.

После крестин – завтрак у Рожанковских. Старые друзья: Катя Лодыженская, Таня Терентьева – наше "нью-йоркское" прошлое…

Все после-обеда над статьей о Солженицыне, точнее – об его "старообрядческом соблазне".

Чувствую какую-то нехорошую, недобрую усталость. Нехорошую потому, что от уныния, от желания убежать от всех этих страстишек, от всего этого бурления мутной воды, в котором плаваю столько лет. "Давно, усталый раб, замыслил я побег…"3 . А от этого замысла, от соблазна и искушения им – усталость…

Вторник, 28 октября 1975

Завтрак сегодня (в испанском ресторане Segovia) с двумя советскими искусствоведами Владимиром и Натальей Тетерятниковыми (она из музея Андрея Рублева в Андрониковском монастыре в Москве). Впечатление очень симпатичное и светлое. С нами завтракал и о.К.Фотиев.

1 Из стихотворения В.Ходасевича "Звезды".

2 См. Ин.16:8-9.

3 Из стихотворения А.С.Пушкина "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…".

Весь день вчера в мучительном разборе "дела наркотиков" в семинарии. Предельное омерзение и усталость от этих разговоров, не столько от самого "греха" или "преступления", сколько от ханжеской и липкой жижи, которой все это неизменно покрыто в "религиозном" учреждении. Идя сегодня утром на станцию, играл с мыслью написать книгу – "Письма о религии", что значит, конечно, о торжествующей кругом, для меня все более и более невыносимой "псевдорелигии". Вся эта восторженная и пустозвонная возня с "духовностью", "умным деланием", "православием", "паламизмом", вся игра в религию, начиная с самого богословия, – наступает момент, когда все это просто давит унынием. Моя интуиция в "For the Life of the World" правильная – Христа отвергла и распяла именно "религия", которая есть единственный настоящий грех, единственное настоящее зло – "отец ваш дьявол…"1.

Длинный разговор с Тетерятниковым о старообрядчестве, о культуре которого он написал книгу. Замечание его жены: "У нас в Москве все – такие славянофилы!" И все это опять выдается за "религиозное возрождение".

Четверг, 30 октября 1975