Дневники. 1984

Снова получил по морде от своих коллег-писателей: 102 голоса «против», 88 «за» в выборах на съезд. Каждый ведь у нас знаменитый писатель и каждый рассматривает в престижной ипостаси лишь себя. Думаю, забаллотировали меня исключительно правые и русские. Надо потом внимательно посмотреть список. Но, конечно, не посмотрю. Вносил список для голосования Еременко-младший, сын В.Н.Еременко. Мальчика двигают. Цковские должности — по наследству. Это должно стать лозунгом. Помню серию прошедших с ним, со старшим, скандалов, что-то о тиражах и плагиате.

10-го ходил в Музей революция. Там выставка «На пути к плюрализму» -подарки Горбачеву. Что поразило — уголок «Апреля» с подаренными музею авторскими книгами. Дарители — Приставкин и Рыбаков. Здесь же фотографии с митинга в защиту Сахарова. Музей идет, порой опережая, в ногу с новым обществом. На одном из снимков моя старая знакомая и старая лагерница Ф.А. Наушюц. Я ведь помню, как она учила меня аккуратно создавать липовые счета и акты, когда мы работали вместе. Куда ни посмотришь, везде двойная бухгалтерия.

Вечером в поезде, идущем в Эстонию, интересно говорили о журналах и о ситуации в литературе. В.И.Гусев придумал хороший термин» «конокрадство».

13 ноября, утром. Таллин. Гостиница «Олимпика». Поражают цены, они нас будут преследовать по всей Эстонии. Завтрак — 3 рубля, обед в Тарту, в студенческой столовой — 7 рублей, ужин — 3р.50коп.

Республика в три раза повысила цены по сравнению с российскими. Это первая плата за национальную спесь.

Ездили в Тарту, встречались по проблемам русского языка с преподавателями университета. Лотман дипломатически болеет. Очень жаль, что я его не увижу. Говорили о русском и эстонском менталитете. Об Интерфронте, здесь испуг и неприязнь. С особой, неангажированной остротой говорил об этом молодой парень Александр Данилевский (из Ногинска, как я у него узнал). Но уже никакой другой парень из Ногинска в Тарту больше никогда не попадет. Да и нужно ли ему будет ехать в эту провинциальную Европу? Одно очевидно: историческая точность победителей — у русских. Много раз муссировалась тема: кто живет — тех и земля, т.е. Эстония — эстонцам. Далеко так можно зайти. В Таллине — более 45 тыс. русских. Весь северо-восток республики русский. Много в нашей компании в связи с этим говорилось о Грузии и Молдавии. Стало одно очевидно: плохо здесь преподают русскую литературу, ленивые студенты. Все это напоминает мне мой курс в институте.

Экскурсия по городу. Памятник Бурденко, разрушенный собор, памятник «костям всех народов» — тем неизвестным, кто копали котлован под университет. О русской воскресной гимназии рассказывала Любовь Королева, студентка: 25 р. — семестр. Началось, дальше будет платное высшее образование.

На обратном пути много говорили с Аннинским о почвенничестве. Он немножко зациклен на этом. Удивила меня стройно разработанная его теория о лени русского народа, его нежелании работать, но за этим и восторг, и боязнь этого народа. У нас с Левой много общих оценок. Меня, в частности, порадовало его отношение к Ф.Искандеру — нет боли, слишком много иронии.

15 ноября. Пишу уже в поезде. Сел на промежуточной станции в Пихве. Тороплюсь в Москву на заседание приемной комиссии. Видимо, это последнее мое в ней участие. Наверняка на съезде меня в нее не выберут. Сколько бы она ни отнимала у меня времени — это заработок. Круг полу­умеющих писать волчат сужается, они никому ничего не отдадут. С некоторой боязнью думаю о завтрашнем дне.

Вчера утром уехали из Таллина в Тойлу — здесь стоял дворец бакалейщика Елисеева и здесь доживал Игорь Северянин. «Ананасы в шампанском!.. Весь я в чем-то испанском». Под вечер был в Пюхтинском женском монастыре. Увез альбом, как работают монашки: косьба, пахота и т.д. Благостное, счастливое ощущение. Положил в копилку 10 рублей.

Вечером встречался с читателями (очень мало), поили и кормили. Как ни странно, все организовал РК КПСС. Сила пока — только здесь, все остальные говорят, говорят.

14 ноября. Поезд все же опоздал, но к 13.00 на приемную комиссию я успел. По дороге еще прочел три бурятские пьесы. Нет ни таланта, ни да­же свежих мозгов, а человек всю жизнь провел при театре, да еще закончил Литинстут. Последнее время все острее мысль о том, какое огромное ко­личество людей выбрали литературу поприщем жизни, не имея на это права. На приемной поделился со Славой Шугаевым идеей о неком втором объединении прозаиков, он зажегся, договорились встретиться.