Дневники. 1984

22 декабря, воскресенье. Сара и Стенфорд пришли к нам обедать. Доехали они с приключением. Их вещи оказались потерянными и дойдут до Москвы только через сутки. Неразбериха бывает не только в «Аэрофлоте». За обедом оба вспомнили о генерале Лебеде и о недавней бойне в Чечне, жертвах среди работников международного Красного креста, иностранцев. Я подумал: когда свое, ближнее, а не только общегуманитарное, то — заболело. Наших, русских таким же бандитским способом перебили тьму, а тут международная общественность забеспокоилась. И с Лебедем тоже все ясно. Значит, его эти же самые международные силы накачивают, готовят. Запасной Явлинскому. У нас-то о нем, об этом генерале, уже забыли.

Ночью звонил Ефим Лямпорт. Я представляю, как ему тоскливо там, этому так глубоко обрусевшему московскому еврею, в сытом Нью-Йорке. И мне тоскливо здесь без него. Немножко поговорили о литературных новостях, в которых я не горазд. Как бы мы с ним, с Ефимушкой, вдвоем, если бы он был в Москве, обточили и этот хитроумный «Антибукер» и хитрозадого Ал. Мих-ва-мл.

Опять совершенно неотдохнувшим завтра пойду на работу. Завтра наши доблестные студенты играют что-то античное. После античного давно мною обещанная «клиентам» пьянка по случаю моего дня рождения. Рабочий вариант. Все-таки Елена Алимовна Кешокова молодец. А ведь эту самую ненавистную античку заставил ее читать я. А как и сама втянулась, и дело поставила. Ребята горят. Сегодня по телефону разбирался с площадкой для генеральной репетиции между студентами, играющими Менандра, и нашим театром экспериментальной драмы Анатолия Дьяченко. Возможностей в институте уже не хватает, а у меня есть еще другие разнообразные планы.

23 декабря, понедельник. Господи, как же мне понравился студенческий спектакль. Удивительное растет поколение, раскованные, свободные, без всяких комплексов. Играли «Косу» Менандра. Пьеса, конечно, наивная и отчасти непонятная, но видеть наших девиц в простынях-хитонах, да и сами студентки и студенты, после того как походят в «свободных одеждах», будут античность чувтвовать получше.

Вечером состоялось «парти». Подарили мне дивный портфель (Бонки), огромный том «Хроники человечества» и Сергей Иванович Лыгарев подарил наручники. Задарили. Чувствую себя обласканным и теперь рвусь в бой, чем-нибудь людям отплатить.

24 декабря, вторник. После выпивки спал, как водится, мало, да и грызло чувство беспокойства. В конце семестра обсуждать уже нечего, и приходится крутиться самому. Я так опрометчиво студентам и пообещал, не дав им никакого задания. Накануне, правда, предвидя собственные трудности, позвонил Валентину Григорьевичу Распутину, но он вроде приболел. Попутно, во время разговора, он стал распрашивать меня, как ему платить налоги за Международную премию «Пенне». Я ахнул, щепетильность метра безгранична. Я долго ему объяснял, что премию дали итальянцы, как бы из рук в руки, и ни по какой налоговой инспекции она, наверняка, не проходит. Распутин ответил: «Они только и ждут, чтобы меня подловить».

Как ни странно, к утру сквозь плохой сон и дрему разработал план семинара и понял, что возникших идей хватит, если быть экономным, на несколько занятий. Решил провести занятие по «деловому письму» и разобрать со студентами писательскую анкету из «Российской провинции». В качестве примера письма привел свое письмо к Гайдару о переходе института на бюджет. В нем много подтекстов, ловушек, рифмовок, апелляций к самолюбию и государственности. Во время разбора анкеты сообразил, что хорошо бы снабдить ребят еще и классным заданием. То есть по тем же вопросам, по которым работали классики, чтобы отвечали и студенты. Через полчаса стали сравнивать свежие и опубликованные в журнале образцы. Как бы оппонировал не я, а Георгий Свиридов, Анатолий Ким, Валентин Распутин, Юрий Бондарев, Евгений Челышев, Даниил Гранин, Борис Раушенбах, Владимир Солоухин. В конце не утерпел и прочитал свой собственный ответ на анкету. Он, кстати, по размерам самый большой.

Наиболее запомнившиеся ответы были у Лены Нестериной и Валеры Осинского.