Дневники. 1984

Удивляет меня и зрительный зал: тишина мертвая, местами она напрягается, как растянутая резина, тронь — и зазвенит.

Закончил очерк о Польше и прочел все верстки «Временителя». Определенно, Оля Трунова заставила меня проделать нужную работу. Наверное, роман и должен быть написан демократично. Пожалуй, получилось. Теперь все зависит от читателя. В воскресенье в «Огоньке» Бакланов отметил, что «Временитель» не менее интересен, чем «Имитатор». Г.Я. много для меня делает, хочется, чтобы все так и оказалось.

Все время думаю о новом романе, его надо писать как исторический. Соприкасается несколько пластов жизни, и все в одном человеке. Постепенно вырисовывается характер. Место действия — Владивосток, Николаевск, Москва. История семьи.

Мы живем в удивительное время. Еще в Новгороде чуть ли не в один день были сообщенния о возвращении в Москву Сахарова, студенческих волнениях в Алма-Ате и огромной контрабанде наркотиков через Союз.

Да когда же такое было?

Сейчас писатели попадают в сложное положение: разрешили писать почти обо всем. Из обихода скоро уйдут понятие «острота» и «смелость» и тогда со всей беспощадностью встанет вопрос «как». Готовы ли к этому писатели? Пока о перестройке сужу по оглавлению только что вышедшего номера «Октября»: Владимир Набоков, Владимир Еременко — один под другим. Классик и блатной директор издательства.

Сегодня написал письмо А.Д. Дементьеву — главному редактору «Юности», достаточно злое, но потом отослал письмо полегче. Собственные обиды надо уметь переживать внутри. Они отказались печатать роман «Сам себе хозяин». Это было несправедливо. Дементьев оставлял журнальную тетрадь для «нужных» людей. Я посчитал себя больше с журналом не связанным.

«Дорогой Андрей Дмитриевич!

Гороскоп для наступающего года Зайца рекомендует генеральную уборку и даже перестановку в квартире. Я тоже решил навести кое-какой порядок в своем хозяйстве и начать с того, что пора мне проститься с участием в редколлегии «Юности». Последнее время я от журнальных дел отошел, преодолеть организационный момент по доставке верстки мы не смогли, а, не читая журнал, не участвуя в его жизни, быть солидарным в ответственности за него я не хочу. Да и после пятидесяти, если специально не занимаешься юношеской литературой и литературной сменой, надо уступать свое место... а посему, как писал В.И. Ленин в работе «Кризис назрел», «мне приходится подать прошение о выходе»... из редколлегии журнала «Юность». Пусть станут новые бойцы.

Я сохраню самые теплые воспоминания о годах, когда мы дружно и хорошо работали, и о сотрудниках журнала.

Сергей Есин.

30 декабря 86 г.

Р.S. Это моя официальная просьба. Дорогой Андрей, и с Новым годом, конечно. Жму руку. С.Е.».

1987

26 января 1987. Вчера на два дня приехал в Ставрополь. Сюда перевели Луганского, и я приехал читать труппе пьесу. Вчера прочел «Сороковой день». Сегодня буду читать «Записки», т.е. инсценировку «Имитатора». Весь январь сидел на спектаклях в театре Гоголя. Мне все это нравится, спектакль разыгрывается, хотя Сиренко сократил некоторые местами аргументация стала кое-где более плоской.

Появился, вышел в свет «Временитель».

3 мая, Обнинск. Раннее утро, я уже сбегал свой привычный круг, в этом году впервые искупался, вернее, на секундочку окунулся в реку. Может быть, войду в прежний ритм?

Зима в Москве меня ухайдакала. Время тянулось, как телега с камнями. Ни скорости, ни удовольствия. Прошли наши писательские скандалы, борьба левых и правых, бои местного и союзного значения на пленумах правления, а по сути — борьба за давно изжитую практику: скажем, деревенщики хотят, чтобы писать деревню, в ее старом, довоенном виде, т.е. почти этнографию, стало бы единственно дозволенным и каноном — бывший словарь, синтаксис, тематика. Все остальное — от лукавого. Самое интересное, что свое признание «деревня» получила, в первую очередь, через город. В этих нынешних ее претензиях, кроме эстетической узости (диктуемой, впрочем, возможностями и образованием), есть еще и узость историческая. И все, естественно, замешано на национальном. Но разве националистическая узость была когда-нибудь свойственна нашему народу? Под маркой национальных, культурных интересов — этическая и эстетическая нетерпимость?

Много думаю о романе. У него уже есть два, правда, однотипных, названия: «Эсхатология» и «Любовь к мертвым». Постепенно вырисовывается герой: кинорежиссер с претензиями сценариста. Кто у него выходит замуж за иностранца: дочь или сестра?

Сейчас окончательно понял: дневник надо писать. Боже, сколько пропустил!

21 мая. Я совершенно развинтился. Погасла воля, за ширмой обдумывания нового романа я ничего не делаю. Чуть-чуть по хозяйству, чуть-чуть общественная работа, чуть-чуть статьи и т.д.

Прочел верстку «Временителя». Романом я доволен.