Дневники. 1984

«Девятьсот лет просторы России, порождавшие в поверхностном восприятии ощущение душевного размаха, удали и воли, были немой ретортой рабства...» Я совершенно с этим не согласен. Наше «рабство» если и выводить, наше умение идти в рабство — это из-за совестливости, из-за чувства судьбы, из-за ощущения всевышней воли, стремления пострадать, чтобы в этом страдании искать и обрести правду. Мы ведь никогда не знали душевного рабства.

«Орфей» —это фильм 49 года! Как много, оказывается, значит, что мы вовремя не видели, не читали и не знали. Удивительно, что фильм не постарел. Фильм с самодеятельным режиссером, с «литературщенным» сценарием, с очень простыми мыслями. И как современно.

Испортилась машина — я в отчаянии. Значит, надо идти на поклон во внешний мир!

3 июля, понедельник. С утра возил Валю в Болшево к Райзману, а после был в «Молодой Гвардии» у Галины Степановны Костровой — отвозил мои предложения по книжке учеников и забирал рукописи Васи Белоглазова. После был в «Новом мире» и «Знамени» — развозил рассказ. Я, как всегда, сделал его на ксероксе — кто быстрее напечатает. Но ведь ненапечатанный рассказ никому не нужен!

Выяснились детали относительно публикации Солженицина. В прошлую среду С.П.Залыгин был у секретаря ЦК Медведева, тот категорически против, С.П. пригрозил отставкой. Как всегда, партийная власть не соображает, с какими калибрами культуры имеет дело. Передали все на секретариат Союза писателей. На секретариат, который состоялся в пятницу, не приехали ни правые (Бондарев), ни левые — (Шатров, Бакланов, Коротич). Говорят, Шатров писал по поводу Солженицина письмо в ЦК —причина одна: А.И. плохо относится к иудеям.

Вчера вечером был в театре. К. Сергиенко «Собаки» (Собаки!..) Смотрю Ставропольский театр исключительно из-за афиши — типичная афиша провинции. Театр погибает из-за стремления потакать зрителю. Пьеса, сконструированная на остатках эстетики Шарикова, полна любимых зрителем манков, а не ходят. Ходят на название «Я стою у ресторана» — все билеты проданы. Мой любимый Ростов, переехавший из Костромы в Ставрополь, холоден и ложно-темпераментен.

5 июля, среда. В понедельник вечером снова был в театре.«Свалка»

Н. Коляды —высчитанное, рассчитанное на публику произведение. Театр уверяет публику, что она-то, в отличие от сцены, другая, у нее есть надежды. Какое все-таки у театра безошибочное чутье на пошлость, как он бежит от всего, что может по-настоящему взволновать и заставить сделать интеллектуальные усилия. Воистину, последнее, — самое тяжелое. Недаром на современном театре так охотно эти духовные усилия заменяют пластикой: танцами, дзюдо.

Встретил Веру Максимову, долго говорили. Меня очень увлекает ее борьба с Шатровым. Весь съезд ВТО, оказывается, был отрепетирован у него дома. Зачем? — спросил у Веры. За два последних года у него 41 зарубежная поездка и 20 — у Смелянского. И, честно говоря, я все же не понимаю — зачем?

Сегодня все утро ездил по строительным магазинам: переделывал крыльцо, ищу шифер. Купил пластмассовый, дорого.

Два последних дня взахлеб читаю Сем. Липкина: «Декада». Очень узнается Р. Гамзатов (Мансур). Интересные мысли о Боге и науке.

Прочел С. Каледина «Стройбат» — литература наблюдений. Интересно, мастеровито. Путь ли это литературы?

9 июля, воскресенье. Вчера вечером сорвался и на электричке поехал смотреть «Франциска Ассизского» Лилианы Кавани — финал московского фестиваля. Возможно, это и будет самым моим большим впечатлением от начавшегося фестиваля. Сейчас все во мне обострено в размышлениях о религии и судьбе России. Уже вызрела мысль, что родина выше порядка и политических стереотипов. Ради нее, если будет необходимо, надо жертвовать и этим.

В дороге прочел «круглый стол» о религии и христианстве в «Московском литераторе» (все это соотнесено с Грэмом Грином.) Под впечатлением «Воздуха свободы» Л. Габышева («НМ» № 6). Сильно, хотя, с моей точки зрения литература — не совсем судьба. Это еще и некая разведка независимого. Не завидую ли? Нет. Мое все впереди, быть может, уже после смерти.

Пишу на пути в электричке. О фильме, повести, «круглом столе», — потому что все это фон, лишь фон для размышлений о романе. Ясен герой: преподаватель атеизма. Есть и некий вариант названия: «Тринадцатый апостол». Рай должен кончиться некой религией неповиновения. Не так ли?

На даче Иван построил новую терраску.

25 июля, вторник. Утро. Надо немедленно начинать работать. Прошедший фестиваль очень меня поколебал. Может быть, раздражает суета, в которой лично я не участвую. С моей точки зрения, фильмов нет. Куда все это делось? Обмельчало, исчерпав себя, искусство, постарел я, публика? Оба написанных рассказа раздал по журналам. Никуда не звоню: как?

Начал новую работу для «Кругозора», но ушел в сторону, в мемуары. Это о первой звуковой записи А. Солженицына. Возможно, получатся мемуары редактора. Надоумила меня «Автобиография» Евтушенко в «Неделе». В какие юные годы он овладел искусством политической конъюнктуры!