Дневники Адриана Моула

- Банку же надо было перевернуть и потрясти, дурачок!

Он затормозил у ворот больницы и со скукой наблюдал, как я борюсь с банкой. Потом сказал:

- Придется взять с тебя за простой. - И целую вечность спустя добавил: - А сдачи с пяти фунтов у меня все равно нет.

К тому времени, как удалось вытащить руку, я уже

чуть не плакал. Все казалось, что мама меня зовет. Поэтому я сунул таксисту пятерку и понесся в больницу. Нашел лифт, нажал кнопку "Предродовое".

Выйдя из лифта, очутился в ином измерении. Ну будто в Хьюстон попал, в центр управления космическими полетами.

- Кто вы? - спросила дежурная.

- Адриан Моул.

- Вам разрешено посещение предродового отделения?

- Да. (Почему я сказал "да"?)

- Тринадцатая палата. Она у вас малость упрямится.

- Она у нас вообще упрямая, - согласился я и пошел по коридору. Двери то открывались, то закрывались, сквозь них были видны женщины, подключенные к довольно зловещим на вид аппаратам. Стоны и вопли отражались эхом от сверкающих стен и полов. Отворив дверь с номером тринадцать, я увидел маму. Она лежала на высокой кровати и читала. Увидев меня, мама обрадовалась и тут же спросила, почему я принес в больницу банку из-под спагетти. Когда я дошел до эпизода с таксистом, она даже рассмеялась. Потом зашла сестра-негритянка и спросила:

- У вас все в порядке, душечка?

- Да, - ответила мама. - Познакомьтесь, это Адриан.

- Надень маску, Адриан, и сядь в уголок. У нас тут скоро будет команда "все по местам".

Полчаса спустя мама больше вопила, чем говорила. И с такой силой вцепилась в мою руку, что чуть не раздавила ее. Вернулась сестра и, к моему облегчению, велела мне уйти. Но мама не выпускала мою руку. Тогда сестра велела мне заняться делом и считать схватки. Когда она снова ушла, я спросил маму, что такое схватки.

- Боли, вот что это такое, - буркнула мама сквозь сжатые зубы.

Что же ты, говорю, не попросила хотя бы спину заморозить, чтобы не болело.

- Терпеть не могу, когда у меня что-нибудь делают за спиной, - ответила мама.

Схватки пошли каждую минуту, мама совсем от них обезумела, а в палату понабежала целая толпа. И все приказывали маме тужиться и делать толкательные движения. Я сидел в головах у мамы и пытался не смотреть на другой конец койки, где врачи и сестры гремели какими-то металлическими штуковинами. Мама пыхтела и отдувалась, как обычно делает, надувая воздушные шарики к рождеству. Вскоре все только и вопили: "Туж-тесь, миссис Моул, напрягитесь же, миссис Моул!" У ма-мы от натуги чуть глаза на лоб не вылезли. "Еще, еще, сильнее, сильнее!" - вопили они. Маму вроде как снова охватил приступ безумия, и доктор крикнул:

- Показалась головка!

Я хотел смыться, но мама спросила:

- Где Адриан? Мне нужен Адриан.

Жалко было бросать ее совсем одну среди чужих, и я пообещал не уходить. В 17.19 мама снова психанула, но тут врач и все сестры вроде как издали громкий вздох. Я поднял глаза и увидел маленькое розовое тельце, висящее вниз головой, все покрыто какой-то белой пакостью.

- Очень милая девочка, миссис Моул, - сказал доктор с такой гордостью, будто сам был отец.

- С ней все в порядке? - спросила мама.

- Руки-ноги все на месте, - ответил врач.

Малышка весьма капризно завопила, и ее положили на опавший мамин живот. Мама смотрела на нее будто на какое-то сокровище. Я поздравил маму, и она сказала:

- Поздоровайся с сестренкой.

Врач окинул взглядом мою маску и халат и спросил:- Разве вы не мистер Моул, отец ребенка?

- Нет, - ответил я. - Я - Моул-младший, брат ребенка.

- В таком случае вы нарушили все установленные в больнице правила, заявил врач, - и я вынужден попросить вас удалиться. Вы можете оказаться носителем инфекционных детских болезней.

Так что пока они там стояли и ждали появления какой-то плаценты, я удалился в коридор. Нашел зал ожидания, битком набитый нервничающими мужчинами. Все курили и говорили об автомобилях,

(Продолжу, когда проснусь.)

В 18.15 позвонил Пандоре, сообщил ей новости. Она вопила в трубку во весь голос. Потом звонил бабушке. Та во весь голос в трубку рыдала.

Затем позвонил Берту и Квини. Они грозились отправиться навестить маму. Еле отговорил. Потом кончились монеты для автомата, и я вернулся к маме и сестре. Потом отправился домой. Обошел пустой дом, пытался представить, как буду делить его с малышкой.

Все свое бьющееся имущество переставил на верхнюю полку стеллажа. Лег спать. Было всего 19.30, но почему-то страшно устал. В 20.15 меня разбудил телефон. Звонил папа, чуть не писал кипятком, что родилась девочка, требовал описать ее во всех подробностях. Я объяснил, что девочка вся в него: сердитая и наполовину лысая.

Суббота, 13 ноября.

Пошли с Пандорой навестить маму и малышку. Пришлось продираться к кровати сквозь толпу посетителей. При всем мамином упрямстве человек она очень популярный. Малышку передавали из рук в руки, будто вещественное доказательство в зале суда, и все кудахтали "Какая хорошенькая!"

- Прямо ворковать хочется! - восклицали женщины.

- А ноготки-то крошечные! - восклицали мужчины.