Дневники апокалипсиса (СИ)

После избавления от столь неприятных личностей жить стало как-то легче, что ли. Во-первых, запас еды и воды катастрофически иссякал, и добывать пищу стало невероятно тяжело, и лишние рты только ускоряли трату продуктов. Дичи в лесу поубавилось и бывали дни, когда Хавьер возвращался из леса с пустыми руками, не принося даже мало-мальской птички или мышки. Сказать, что мы голодали будет, конечно, преувеличением, но пояски свои затянуть пришлось всем. Однако кроме экономии провизии отсутствие лишних людей повлияло и на климат в лагере: пропал этот липкий запах страха и напряженности. Мари лишь неделю спустя нашла в себе силы рассказать свою историю и оставалось только восхититься стойкостью и какой-то невероятной душевной силой этой девушки. Родители ее работали поварами у бабушки Рона, ее, к слову, звали Элеонора, много лет. Едва ли не на пороге хозяйской кухни и родилась Мари. На самом деле ее назвали простым именем Мэри, но бабушке Рона нравилось называть ее на французский манер – Мари, так оно и прицепилось к ней, что даже родители забыли о данном при рождении имени. Девушка выросла без амбиций, особо идти куда-то работать или учиться не хотела, и не видела себе другого пути, как остаться в именни Элеоноры. Работу свою выполняла хорошо, жила при доме и горя не знала, пока однажды не отправилась с поручением к семейству Перков. Престарелой извращенке приглянулась миловидная девушка и она решила, что сделать ее своей собственнстью будет отличной идеей и внезапное наступление апокалипсиса воплотило ее грязные мечты в жизнь. Чета Перков одними из первых попросили защиты в доме Элеоноры, в чем им, как уважаемым людям, отказа не было. Миссис Перк практически сразу “присвоила” себе Мари. Под каким-то нелепым предлогом заманила ее в котельную, оглушила девушку чем-то по голове, Мари лишилась чувств, а очнулась прикованная цепью к какой-то трубе. И мучения ее начались. Несколько месяцев ежедневно миссис Перк спускалась к ней, насиловала, издевалась, унижала. На крики Мари никто не отзывался, даже родители, которые все еще оставались в доме, будучи едва ли не последней оставшейся в живых прислугой. Но однажды, в особенно тяжёлый день, в который Мари потеряла сознание от пыток и голода, в открывшуюся дверь втолкнули два отвратительно воняющих тела, которые кубарем скатились по лестнице и замерли в нескольких метрах от полуживой девушки. Не сразу они очнулись и у нее было время узнать в этих искареженных, пугающих телах своих родителей. Мари не помнила, как отбивалась от их цепких лап, как какой-то нечеловеческой силой вырвала трубу из стены и забила обоих насмерть, как заползла потом в дальний угол и рыдала. В этот-то момент наблюдавшие за ней с верхней ступеники семейка Перков удалилась, захлопнув двери навсегда – для них представление было окончено, а Мари потеряла для мучительницы всякий интерес, будучи полностью истощенной, измученной, да и трупы заражённых несли в себе опасность. Удивительно, но Мари каким-то чудом не заразилась, она сидела в полной темноте там с телами мамы и папы несколько дней без еды и воды. Однако, жажда жизни вдруг взяла над ней верх и она смогла выбраться, разбив крохотное окошко почти под потолком. Девушка настолько исхудала за это время, что без труда протиснулась и выбралась наружу – ее встретил пустой дом, кровь и трупы. Она заперлась в комнате родителей и просидела там несколько дней, боясь выйти и наблюдая из окна, как ее мучители живут в садовом домике. Она видела свет в окнах и тени, а иногда они выходили на улицу и Мари проклинала их, мечтая когда-нибудь отомстить, но не за себя, а за родителей. Однажды шум и крики раздались внутри дома – это приехал Рон и компания. Она узнала его, переборола страх и вышла к ним. Мари не смогла рассказать никому о том, что происходило в ее жизни за эти месяцы, миссис Перк внушала ей ужас, к тому же ей было стыдно и страшно, что люди начнут относиться к ней, как к второму сорту или, не дай бог, тоже последуют примеру этой твари. Из всех нас она внутренним чутьем выбрала Хавьера, как сильного и надежного, и под чьей защитой и находилась до того критического дня. Ну, а Хавьер даже не подозревал какую роль играл для Мари, хотя видел и понимал, что девушка нуждается в опеке и защите, и как мог старался быть поближе к ней. Возможно, именно его присутствие и останавливало миссис Перк от новых попыток овладеть душой и телом Мари. Но в тот роковой день, когда мы с Хавьером выясняли отношения далеко от лагеря, Мари одна отправилась в лес поискать ягод или грибов, и была застигнута врасплох. Однако, в этот раз миссис Перк была не одна, весельчак Бин не видел ни одной причины, почему бы ему не присоедениться к “веселью”, которое так понравилось ему в доме Элеоноры, когда с барского плеча ему разрешили однажды поучавствовать в играх, как называла все это миссис Перк. Как ни странно, но это и привело нас всех к, можно сказать, счастливой развязке – Мари избавилась от мучителей, а мы – от отвратительных людишек, еще и даром поедающих наш хлеб. Бабушка Рона словно лишилась всей своей спеси и, казалось, даже уменьшилась в размерах, превратившись в сухонькую тихую старушку, без малейшего налета прошлой надменности и гонора. Конечно же, она не учавствовала в измывательствах над девушкой, но все же знала об этом и не сделала ничего, чтоб это прекратить, по ее словам, она боялась миссис Перк и остановить ее не было никакой возможности. С Рона тоже сбили спесь: как-то раз они с Хавьером скрылись в лесу и вернулись почти под утро. Рон был весьма и весьма потрепан, с разбитой губой и кровоточащим носом. Хавьер выглядел не лучше, и невозможно было от них добиться, между собой они подрались или встретили кого-то. Однако, после этого случая общение Рона стало практически нормальным, без презрительных взглядов и разговоров сквозь зубы и даже приобрело некий налет уважения к Хавьеру.