Дневники баскетболиста

В любой тусовке есть свои приколы, которые доказывают, что ты — настоящий отброс общества. Мой двоюродный братец из Ньюарка любит игру в «цыпленка»: смысл в том, что два машины мчатся навстречу друг другу на скорости 80 миль/час. Первый из водителей, свернувший с пути, понятное дело, становится цыпленком. На нижнем Ист-сайде надо прижать к руке горящую сигарету и не дергаться, пока она не дотлеет до фильтра. А здесь, в верхнем Манхэттене, пацаны сигают с утесов в Гарлем-ривер, где вместо воды дерьмо в буквальном смысле слова, поскольку совсем рядом расположены канализационные стоки, откуда ежедневно стекает содержимое полумиллиона толчков. Надо приурочить каждый прыжок к моменту прохода «поносных потоков». То есть волны с пленкой говна на поверхности, приблизительно по пять футов каждая, возникают каждые сорок секунд. И тебе надо попасть между потоками, прямо как эти психи из Акапулько рассчитывают время так, что входят в воду в тот момент, когда волна начинает разбиваться.

Эта забава всегда практикуется, если проплывает какая-нибудь реально громадная херня. Блин, мы такую мерзопакость видали: население этой канализационной местности живет с несомненным размахом. Однажды мимо несло дохлую свинью (в смысле, животное, а не копа). Она, должно быть, с севера Гудзона, убежала из загона на барже, перевозящей скот, и потопла. Цвета была отвратительно белого и какая-то студенистая, раздавшаяся в два раза больше нормального размера. Помню, как она продефилировала перед нашими взорами, и потом дня три (истинная правда) никто не лазил в воду.

Короче, сегодня мы, то есть Джонни, Дэнни и я, собрались в парке у баскетбольных площадок, немного поиграли, опрокинули по паре кружек пива и пошли на улицу. (Улица называется Симен[5]-авеню, по-моему, довольно смешно, и я знаю одну девицу, живущую на углу улиц Симен и Каминг; чувакам она дает с целью похудеть, но не стоит ее осуждать: что взять с девушки, если у нее такой адрес?). Ну ладно, добрались мы до моста на 225-й улице, перешли по нему в Бронкс, перебежали по рельсам к «обрубку» (так мы называем большую скалу, откуда прыгаем). По пути на нас напала здоровая свирепая сторожевая овчарка, пришлось делать ноги и лезть от нее на забор. Короче, развлеклись, потому что иногда съебаться от этой шавки не получается, и рискуешь, что она одним махом оторвет тебе штанину и, возможно, вместе с приличным куском задницы. Однажды с нами был Сэм Макгигл, не успевший вскарабкаться на забор, тогда мы посоветовали ему замереть, чтобы собака его не тронула. В общем, он застыл в какой-то придурочной позе, зверюга приблизилась, пару секунд пообнюхивала, и только наш Сэм расслабился, нехило цапнула его за жопу.

Так вот, пришли мы к обрубку, порыскали в кустах в поисках сныканных нами купальных плавок и ракушек (в связи с отсутствием здесь раздевалки растительность неплохо ее заменяет). Потом как следует припрятали имевшиеся деньги и стали переодеваться. Когда мы были в одних лишь трусах, из-за кустов до нас донеслось хихиканье, мы повернулись и узрели трех девчонок, силящихся врубиться в происходящее шоу. Мы решили, что иного выхода кроме нападения нет, стянули белье и, полностью голые, атаковали их, кидаясь ракушками. Тут выявилась их истинная непорочность, они понеслись со скоростью ветра, не прекращая хихикать, и все посматривали на наши мотающиеся приборы. Мы надели плавки и взошли на обрубок. Он где-то двенадцать футов в ширину, с одной стороны течет Гарлем-ривер, сзади проходит поездная магистраль Гудзон-Гарлем. Рядом куча скал поменьше, конечно, в подметки не годящихся самой главной вершине, высотой около восьмидесяти пяти футов. Каждая скала носит собственное имя, например, «Суицид», «Врата ада», «Палец ангельской ноги», а верхушка, самое понтовое место для подобных, блин, экзерсисов, зовется «Ангел ада».