Дневники баскетболиста

Сегодня помер главный алконавт нашего квартала Вилли Бендер. Его труп нашли на скамейке в парке прямо через дорогу от «Ведра Крови» — единственного кабака во всем Манхэттене, где ему не перестали наливать в долг. Своего рода грустный конец некой эпохи. Вилли славился тем, что мог находиться в завязке месяц или около того, а потом уходил в четырех-или пятимесячный запой, то есть уничтожал почти по две кварты неразбавленного виски в день. Пил он как лошадь. Причем имел кучу собственных заморочек. «Я вам не какой-то там синяк, — говаривал он, — мне подавай красный «Johnny Walker», или ну вас на хуй». Охуительно доброжелательный мужик, ни разу не рассердился ни с трезву, ни с пьяну. Его не напрягало квасить с нами на лавочках в парке, когда нас по малолетству не пускали в бары, любил попиздеть без занудства обычной алкашни. А жил он, между прочим, в одном из красивейших уголков парка, аккуратный зеленый палисадничек называл своей гостиной, а стоящую напротив скамейку — спальней. Если залавливал кого-нибудь на своей любимой лавочке — немилосердно прогонял, а потом начинал причитать, что у некоторых хватает наглости занимать чужую спальню. Клойстерс знал вдоль и поперек, придумывал собственные теории о том, как изменения социально-политических условий жизни влияли в разные века на французскую скульптуру. Теории эти представляли собой полнейший бред, и я, стыдно признаться, однажды ему это ляпнул. Он со мной потом неделю не разговаривал. Сегодня вечером все обитатели «Штабов» скинулись ему на венок, но вряд ли получится собрать Денег на поминки бедняги и наверняка его закопают на Поттере-Филд рядом с другими печальными бродягами ночи большого города.

Не знаю, чем эти долбанутые скоты с 16-й улицы бодяжат продукт, но меня тянет блевать после каждой вмазки. Та же херня с Марти. Ширнулся, проходят две минуты, и он бежит к толчку звать джинов. Вилли никак не поймет в чем дело, Дезмонд и Куки тоже... да им и до пизды. А кому не до пизды? Педики, торгующие неподалеку, всегда дома, у них всегда при себе, продают всего по десять пакетиков, содержимое которых не упрекнешь ни за качество, ни за количество. Высыпешь из одной фасовки и перед тобой славная белая горка. Гораздо надежнее, нежели мучиться с убогими 2-долларовыми фасовками, коих требуется двенадцать штук на одну нормальную ширку. Если бы я заморочился проранжировать точки Манхэттена, как Крейг Клэйборн проранжировал рестораны, претенденты с 16-й улицы и 7-й авеню удостоились бы четырех звездочек. Единственный минус — рвота, но, если разобраться... ничего страшного в том, что тянет блевать, нет, когда перестанешь на сей счет париться. Сейчас даже прикалывает. Я блюю по четыре раза в день, и мне стало нравиться. Зов джинов — новейшая перемена в джанковой жизни. В ближайшее время в «Life» напишут большую статью о блевании, как о супермодной феньке, и скоро среди студентиков распространится новое повальное увлечение.

Рано утром проснулся от собственного вопля. Мне приснился сон, не кошмар, а чудесный сон, который не явился бы мне и за тысячу кайфов. Я плавал в огромном бассейне, все время был под водой, хотя это неважно. По-моему, действие разворачивалось не в наше время, люди были одеты старомодно. И рядом со мной я увидел девушку. Она казалась не особо красивой, но потом, вдруг, она улыбнулась. Я почувствовал, как ее улыбка пришла ко мне, потом жаркие волны окутали меня, пронзили все тело, и на кончиках пальцев проступили цветные блики. До сих пор помню ее лицо, странное европейское лицо с жутко печальными ввалившимися глазами, словно говорящими, что она доселе ни разу не улыбалась. С минуту я обнимал ее, затем она расплакалась и убежала. Ее ждали родители. Я разглядел, что она прихрамывает. А они все вместе залезли в старую машину и поехали прочь. Я очутился на капоте машины с криком, куда ее увозят. Ее везли «домой». Они все время повторяли «дом». Я видел, как она обернулась, пока они продолжали произносить это слово, и проснулся. И весь день я знал, что где-то в моем мире живет невероятная любовь... и мне стало грустно. Мне надо рассказать, но я не могу, она принадлежит лишь мне, а для остальных это всего-навсего эротические фантазии. И я ощутил волшебную боль в венах, пытаясь во всем разобраться. Давным-давно похожие сны снились мне зимой.

Слышал от чувака, с кем много лет назад вместе играл в Бидди-Лиг, находившейся на 29-й Восточной, что мой старый кореш Герби проходит по делу об убийстве. Типа он столкнул с крыши некого типа, которого поймал, когда тот пытался смотаться с приличной суммой, данной ему на приобретение наркоты.

— Последнее время он барыжил по-крупному, — как бы между прочим сообщил мне знакомый чувак, — теперь ему пиздец.

Я расспросил его о судьбе остальной тусовки из нашего старого Бойз-Клуба. Часть плотно подсела, а часть загремела в тюрьму для несовершеннолетних на Райкере.