Дневники Берии

– Наше издательство предлагает тридцатидневную отсрочку за десять процентов общей суммы. Если мы даже откажемся от публикации, деньги останутся у него. – Мискин обращался к адвокату. – Думаю, даже он не может не согласиться, что это приемлемое предложение.

К его удивлению Грегори молчал.

– Я понимаю, почему мистер Грегори раздражен, – сказал адвокат. – Вы же по телефону договорились с других условиях.

– Боюсь, ваш клиент неточно вас информировал. Я никогда не обсуждаю дела по телефону. Мы так не работаем. Фактически, – он похлопал по письму, – решения уже принимаю не я. Теперь они идут прямо сверху.

Грегори налил себе еще стакан зубровки и, пошатываясь, приблизился.

– Вы сказали три миллиона. Вы говорили так в Монтре. Вам предлагают вещь, которая стоит все десять миллионов, уникальную, бесценную. А Вы так меня предали! – он остановился, пробормотал что-то на русском языке, ринулся к столу и схватил телефонную трубку. Бросил через плечо Мискину: – Сделка не состоится!

– Положите трубку, глупец, – сказал Мискин устало.

Грегори остановился. В тишине из трубки доносилось гудение.

– Положите трубку, – вмешался Детвайлер.

Грегори заколебался, будто раздумывал, не хватить ли трубкой о стол. Потом нехотя положил ее на место.

– Давайте уточним одну вещь, Грегори, – сказал Мискин. – Я не шучу. Половина текста у нас в Нью-Йорке, и прежде чем вы начнете звонить в Париж, Милан или Токио, вспомните, что будете предлагать проданный товар, и если они его все-таки возьмут, наши адвокаты в Нью-Йорке этим займутся. – Он помедлил и отпил шампанского.

– У Вас такая выгодная сделка. Не вздумайте ее упустить. Возможно, другого такого случая не будет.

Русский вдруг изменился: сделался послушно-стеснительным, неловко задвигал руками. Мискин передал контракт Детвайлеру.

– Просмотрите, пожалуйста, но вначале хочу оговорить отдельные условия, которые мы намеренно не обозначили в контракте.

– Условия? Еще условия? – забеспокоился Грегори. – Пока мы поставили одно условие: сделать отсрочку на тридцать дней, и мне пришлось попотеть, чтобы оно не было более суровым.

Грегори стискивал стакан одной рукой, а другой приглаживал волосы и молчал. Мискин продолжал:

– Поскольку мистер Грегори отказывается назвать себя, мы естественно настаиваем на предоставлении доказательств подлинности материала.

– У Вас же есть мнение Круля, – сказал Грегори.

– Да, у нас есть его мнение, но мы с таким же успехом можем получить противоположное мнение от специалиста такого же уровня. При этом мы все же уверены в подлинности материала и потому не обратились к другим экспертам, – Мискин помедлил, Детвайлер сидел с невозмутимым видом, сложив руки на коленях.

Мискин повернулся к Грегори:

– В прошлый раз вы сообщили, что поручили материалы из Венгрии. Мы хотим знать, как дневник попал в Венгрию. Наверное, из России?

По мере того, как Мискин говорил, Грегори подходил все ближе и ближе, и на Мискина пахнуло смесью пота и одеколона. Грегори вздохнул и уселся между своими собеседниками. Мискин заметил, что он слегка расслабился.

Детвайлер заметил:

– Прежде вы не ставили этих условий!

– У меня не было на то полномочий, и не знал позиции моих хозяев.

Мискин взглянул на Грегори.

– Ни один приличный издатель не заинтересуется материалом, источник которого неизвестен.

Грегори уставился в пол и время от времени двигал ногами, обутыми в туфли из крокодиловой кожи. Наконец он сказал:

– Неважно, как материалы попали в Венгрию. Западный турист провез их в своем багаже. Он почти не рисковал. Летом бывает много туристов из Венгрии, и таможенники, как правило, не обыскивают багаж.

– Как к нему попали эти материалы?

– Кое-кто в Будапеште их ему передал.

– Кто? – последовала тишина.

– Я должен это узнать, мистер Грегори, иначе я не полномочен подписывать контракт.

Русский шевельнулся, рука его дернулась к волосам и застыла, потом он извлек из кармана толстый пакет, который швырнул Мискину, как бомбу. На конверте было напечатано: «Господину Мискину. Конфиденциально».

– Внутри – документ, подписанный моим другом – венгром. Это очень ценный документ. – Он помедлил. – Я говорю с вами не как бизнесмен, а как человек. Если имя этого человека получит огласку, последствия будут ужасны. Вы это сами знаете… – Мискин сочувственно кивал.

– Это известный человек, – продолжал Грегори, – старый коммунист, сражался в Испании на стороне красных, был награжден орденом Ленина. Позднее занимал высокий пост в венгерском правительстве. В начале пятидесятых его посадили в тюрьму в результате известных чисток, он вышел из тюрьмы в 1955 году, удалился от дел и сейчас занимается сочинением стихов.

– Он вывез материал из России?

– Да. – Толстые пальцы Грегори ковыряли остатки пластыря на щеке. – Документ официально заверен.

Мискин держал конверт, не открывая его. Наконец он сказал:

– Старого коммуниста-ренегата впустили в Москву?

– Документ заверен, – вновь повторил Грегори.

– И на нем стоит его имя?

– Да.

– И Вы получили все это от туриста, который доставил документ в Вену? – Грегори кивнул. – А как вы вышли на этого туриста?

– Он мой старый приятель.