Дневники Джинна

Ночная гостья, бесшумно подбежала ко мне и зачем-то обнюхала. Затем, ворча, она подскочила к самому странному прибору, какой я когда-либо встречала. Это был увеличенный в разы термометр, где вместо цифр напротив засечек стояли надписи, согласно комнатам в нашем доме: «Кухня», «Ванная», «Гостиная», «Хламница» – очевидно, кладовка, «Родительская», «Детская», «комната Алисы», «Подвал», «Чердак» и «Сад». В самом низу красовалась огромная красная цифра «Ноль» – за пределами дома. Вместо ртутного столбика была широкая стеклянная трубка, заполненная прозрачной жидкостью, очевидно, водой. Внутри плавали пузырьки воздуха с физиономиями семейства Мед-Ведеркиных. Самый большой, с папиной и маминой фотографиями, был строго напротив «Родительская», фото Тимофея на уровне «Детская», и мое – рядом с «Чердаком».

– Ай! Вытащите меня! Ой! – обрела я дар речи, отчего-то дверь стала закрываться гораздо чаще и интенсивней, – вы еще кто? Ой!

– Тролль в пальто! – вздохнула белокурая девочка, переводя вопросительный взгляд с меня на мое фото. Затем, наконец, она повернулась ко мне лицом, – и, правда, старшая не спит. Вот так и думала!

– Вы тут давно… Ай! Живете? – мое положение становилось невыносимым, кажется, благородному семейству Мед-Ведеркиных придется срочно выезжать, – ой! Да выключите эту дурацкую дверь, пока… Ай! Я ее выбила! Что тут за шабаш карликов? Ох-е!

– Мы справляем ваше новоселье! – не растерялась белокурая гостья, – поторчи тут недельку, похудеешь и сама выскочишь. Что же тут непонятного?

– Да вы совсем… Ай! Вижу, спятили! – закричала я, представляя, как завтра утром перед лицом всех волшебных кукол меня будет вытаскивать отец с помощью пилы и топора, к тому же моя пятая точка совершенно не выдерживала такого обращения и потихоньку превращалась в отбивную, – ой! Чтоб вас… ох! Спасибо большое.

Автоматическая дверь, видимо, сломалась, оставив мою «Мадам Сижу» в покое.

– Я чуть не отравилась тем козьим пометом, что вы оставили для меня на кухне! – возмущалась ночная гостья, – ешьте такое сами! Может, станете в двери пролезать!

– Это корм для кота! Очень вкусный, – начала я, пара самых чувствительных тетушек грохнулось в обморок, и я поспешила закончить, – ой… то есть… кто вы?

– Я ваш домовой! – смертельно оскорблено пискнула девочка, она даже сделала шаг назад, – только что из главной школы…

– Хогвартса? – деловито переспросила я, желая показать собравшимся, что я тоже в курсе модного «волшебного» образования.

– … домоведенья и хозяйствоводства! – быстро поправила высококвалифицированная домовиха, будто я непристойно выругалась, – мне вчера вручили новый…

– … носок? – кто-то тянул меня за язык.

– Нет, трусы! – перебила она, гордо расправляя свой передник перед моим носом, – конечно, фартук! Настоящий, как лысый тролль! И по вашей величайшей милости меня зовут Всегота!

– Всего-что? – переспросила я, поддерживая беседу интенсивным хлопаньем ресниц, «синие блюдца» расстреливали меня в пух и прах, – что это за «всегота»?

– Первые слова, которые я услышала, едва вы вошли в этот дом! Всего-то!

Я проглотила язык, прилагая все усилия, чтобы не смеяться. В памяти цветной картинкой всплыл мой отец, Петрович, действительно переступивший порог с негромким задорным свистом и восклицанием «Всего-то! За такие-то деньги!».

«Могло быть и хуже, – подумала я, вспомнив свои следующие фразы, такие как «В сортире темнота!» или «А где же помойка?» и «Писать хочу!» в личном исполнении Тимки.

– Со мной вышло хуже, – усмехнулся седой старичок с фартуком «Морской проезд 17», – меня назвали Закрой!

– Это еще терпимо, Зак! Я Идивон!

– Ой! Так мы почти родственники, Иди! – пропищала маленькая домовиха с болезненно бледной кожей и полупрозрачными белокурыми волосами, – я Идита!

И тут каждый решил представиться лично. «Ого», «Ау», «Занято», «Ку-ку», «Гаф-гаф», «Кто там?», «Пошел вон!», «Ха-ха» и «Хо-хо», «Ух ты!», «Что надо?», «Хлам», «Ты кто?» и даже «Апчхи!».

Домовые, тут же забыв о моем присутствии, принялись бурно обсуждать свои имена, заодно с хозяевами. Перед моими глазами замелькали цифры на белых фартуках. Я заметила, что человечки повторяли не только характер и привычки, но и полностью внешний вид своих хозяев, высоких и толстеньких, опрятных и не особо, лохматых и очень лохматых, превращаясь в их миниатюрные копии. Мой сощуренный взгляд скользил по столбику громадного термометра.

«Только бы Всегота была полностью в отца, или, в крайнем случае, копировала маму, – думала я, подозревая худшее, – хотя, она же такая рассеянная! Забыла отметить на своем навигаторе кота! Значит, вся в меня!»

– Тихо! – наконец, прогремел голос, и все вдруг замерли, погрузившись в абсолютную тишину, лишь шипела закончившаяся пластинка патефона, – отставить базар! Я просто хотел доложить, что меня зовут Тихо!

Это был, пожалуй, самый высокий и широкоплечий из присутствующих – домовой Спартиных, одетый в военный парадный костюм с погонами. Вот досада! Даже он не застрял в этой несчастной круглой двери.