Дневники Энди Уорхола

Летом 1974 года «Фабрика» переехала из дома 33 на Западной Юнион-сквер на третий этаж дома 860 на Бродвее – это было совсем рядом, в полуквартале от прежнего места. Примерно в это время Энди дал указание дежурным секретарям, отвечая на телефонные звонки, не произносить больше слова «Фабрика» («“Фабрика” – это слишком банально», – сказал он), и с тех пор они просто говорили: «Офис слушает». Боб Колачелло, выпускник дипломатического отделения Джорджтаунского университета (он появился на «Фабрике» после того, как написал для еженедельника «Виллидж Войс» рецензию на фильм Уорхола «Хлам»), теперь работал, по большей части, в журнале Interview, выходившем уже с несколько измененным названием Andy Warhol’s Interview: Боб писал для него статьи, а также вел колонку OUT[4], которая представляла собой летопись его собственной, практически круглосуточной, светской жизни, каждый месяц рассыпая перед читателями целые вороха имен знаменитостей, с кем ему доводилось встречаться. С 1974 года Боб Колачелло (он к тому времени убрал «лишнюю» букву из своей фамилии[5]), официально став ответственным редактором журнала, принялся последовательно создавать его имидж как политически консервативного, а в гендерном смысле андрогинного издания. (Правда, журнал этот был, тем не менее, отнюдь не для семейного чтения, и один из опросов, проведенных в конце семидесятых, показал следующее: «У среднестатистического читателя Interview имеется приблизительно 0,001 ребенка»…) Его редакционная и рекламная политика были элитарными до такой степени, что их конечной целью (как однажды, посмеиваясь, разъяснил сам Боб) была «реставрация самых блестящих – и наиболее забытых – диктаторских режимов и монархий». Многие тогда считали, что эта цель была несовместима с бруклинским акцентом Боба, однако это ничуть не помешало ему объяснить, какие именно монархии ему были дороги и почему.

Когда Энди, еще в 1969 году, решил начать издавать журнал, его идея была в том, чтобы сориентировать издание на мир кино. Он хотел, чтобы на его страницах кинозвезды просто говорили – своими словами, без последующего редактирования – и чтобы интервью у них брали, по возможности, другие кинозвезды. Тогда это была совершенно новая идея в журнальном мире. А поскольку Энди всегда строил свои начинания так, что новый бизнес возникал с минимальным бюджетом и рос постепенно, то и его журнал издавался на очень ограниченные средства: начальное финансирование Энди взял на себя, чтобы впоследствии, когда этот бизнес станет дороже, бóльшая его часть принадлежала ему самому, а не какому-нибудь инвестору. Вот пример, чтобы дать представление о том, насколько малы были затраты: в первом же номере журнала интервьюер, упомянув хорошо известного кинокритика, который незадолго до того исполнил роль в одной голливудской картине, посвященной жизни транссексуала, охарактеризовал его как «драгквин». Тираж уже был напечатан, но тут юрист журнала посоветовал заменить слово «драг-квин» на просто «квин», поскольку первое слово можно было бы расценить как клевету, тогда как второе («королева») звучало бы нейтрально. В результате все мы – Энди, Пол, Фред, Джед, Джерард и я (а, впрочем, вообще все, кому в тот день «посчастливилось» зайти в студию) – битых шесть часов занимались тем, что, сидя в передней части «Фабрики», перебирали, пачка за пачкой, все экземпляры тиража, вычеркивая черным маркером слово «драг», и все это под аккомпанемент жалобных стенаний Пола: «Как будто нас учитель наказал, заставил писать: “Я больше никогда в жизни не назову его «драг-квин», я больше никогда в жизни не назову его «драг-квин»”…». Пока студия располагалась в доме 33 на Западной Юнион-сквер, редакция журнала занимала две комнаты на десятом этаже, четырьмя этажами выше «Фабрики», но после переезда в дом 860 на Бродвее она оказалась отделена от офиса и студии Энди лишь стеной на одном этаже. Энди, по-видимому, относился к сотрудникам Interview как к неродным детям, в отличие от тех, кто работал с ним непосредственно: последние были «членами семьи». (Кто-то из посетителей студии, уловив это различие в психологической дистанции Энди по отношению к его личным сотрудникам и к работникам журнала, сказал полушутя: «Такое впечатление, что если бы сотрудников Interview спросили, с кем из мировых знаменитостей им больше всего хотелось бы познакомиться, они все, пожалуй, ответили бы: “С Энди Уорхолом”».) Были, правда, и исключения, этакие «внедорожники»: те сотрудники Interview, которые входили в круг друзей Энди и появлялись вместе с ним в обществе – например, Боб Колачелло и Кэтрин Гиннесс (из англо-ирландской семьи владельцев известной пивной компании); однако в остальном работники журнала, с точки зрения Энди, обычно имели отношение лишь к его деловой, но не к эмоциональной жизни. Их он всегда называл «они», а нас, людей из ближнего круга, – «мы».