Дневники голодной акулы

Послеполуденное солнце набросило на ковер яркий продолговатый прямоугольник, а на телеантенне дома напротив щебетала маленькая птичка. Примерно в двух кварталах от себя я слышал урчание автомобильного мотора, становившееся все тише и тише, по мере того как он удалялся. Трещины моего сокрушенного мира расширялись.

* * *

В 3.30 пополудни второго дня моей второй жизни в кухне объявился здоровенный рыжий кот. Он с трудом забрался в открытое окно, переступил через раму и грузно плюхнулся посреди пола. Затем уселся там и уставился на меня круглыми циничными глазами. Удивленный, я тоже не сводил с него взгляда. Я думал, что, если подойду к нему слишком близко, он может броситься наутек, но кот даже не шелохнулся, он просто продолжал глазеть на меня, когда я нагнулся, чтобы прочесть надпись на его ошейнике. Там значились его имя — «Привет! Меня зовут Иэн» — и полный адрес, хотя уже первая строка сообщила мне все, что требовалось.

У меня появился сожитель.

— Ну что, увалень, — сказал я с улыбкой. — Где изволил скрываться?

Кот смотрел на меня, и все.

Я попробовал снова:

— Жрать хочешь?

Кот смотрел на меня, и только.

— Хм, — сказал я, отступая на шаг. — Ладно, но что это за имечко для кота — Иэн?

А кот все смотрел на меня, умудряясь сохранять на своей рыжей будке выражения скуки, досады и самодовольства в одно и то же время. Он смотрел на меня так, словно я и в самом деле непроходимо туп.

3 Сердечные бездны при свете разума

Все до единой клетки человеческого организма каждые семь лет обновляются. Это означает, что ныне даже малейшая частица вашего тела семь лет тому назад вам не принадлежала.

Все меняется.

В первые дни своей второй жизни я заметил, как тень от телеграфного столба крадется между садами двух домов на другой стороне улицы — от сада дома 152 к саду дома 150 — на протяжении нескольких часов, от ужина до вечера. Пронаблюдав за этим несколько раз, я взялся за вычисления: перемещение тени из одного сада в другой означало, что оба дома, телеграфный столб, улица и все мы преодолели тысячу сто шестьдесят миль вокруг Солнца вместе с движением Земли. За то же время мы покрыли около семидесяти шести тысяч миль, двигаясь в космосе, и гораздо большее расстояние явилось частью вращения галактики. И никто ничего не заметил. Покоя нет, есть только движение. Вчерашнее здесь не является сегодняшним здесь. Вчерашнее здесь — оно теперь где-то в России, в диких лесах Канады, в каком-нибудь нигде посреди Атлантического океана. Оно теперь позади Солнца, в глубоком космосе, в сотнях тысяч, в миллионах миль позади. Мы никогда не можем проснуться в том же месте, в котором уснули. Наше место во Вселенной, да и сама Вселенная — все это с каждой секундой меняется. Каждый из нас, стоящих на этой планете, все мы движемся вперед и никогда не возвращаемся. Правда состоит в том, что покой есть идея, греза о приветливых огоньках, по-прежнему горящих во всех местах, которые мы ежесекундно навсегда покидаем.

* * *

— Что?

— Нет. — На докторе Рэндл был зеленый джемпер с вышитыми на нем красными северными оленями. — Просто… просто раньше вы никогда не упоминали о том, что у вас есть кот.

— Ну что ж, теперь он у меня есть. Когда я уходил, он сидел на диване и смотрел мультик.

— Интересно.

— Правда?

— Вы сказали, что у него на ошейнике были ваше имя и адрес?

— Нет, его имя и мой адрес. Вы полагаете, что кто-то мог так надо мной подшутить?

— Хм… это не похоже на шутку. А вы как думаете?

— Думаю, не похоже. А может, кто-то решил пристроить своего кота, зная, что я не пойму, что это не мой кот?

Я пытался ее позабавить. Это не подействовало.

— Не вижу в этом смысла, Эрик. Вы же сказали, что он к вам привязан?

— Нет, господи, нет, совсем не привязан. Однако кот меня не боится.

— Ну, может, он просто молод. Может, вы завели его незадолго до своего последнего рецидива и не успели мне об этом рассказать?

— Он довольно стар и непригляден.

Рэндл рассмеялась. Прежде я ее смеха не слыхал. Звук был чем-то средним между лошадиным ржанием и россыпью фейерверка.

— Ладно, — сказала она. — Я рада, что он поднимает вам настроение, откуда бы он ни явился. Как его зовут?

— Иэн.

— Ну и ну, — сказала она.

— Да.