Дневники и письма комсомольцев

Провел свои измерения. После этого решил отыскать вход в занесенную соседнюю палатку (оставленную еще 4-й или 3-й КАЭ). Занятие чрезвычайно похоже на игру «Морской бой», с той лишь разницей, что там можно слышать «убит», «ранен», я же изрыл чуть не полгектара глубокими лунками в шахматном порядке и все не мог отыскать фанерную крышку от люка.

Плюнул и пошел ставить антенну для рации и приемника. Нет, мы ничуть не спешим связываться с начальством. Решение было единодушным (включая и Джека): готовить антенну и слушать по радио, что творится в мире, а также выловить из эфира музыку.

23 мая. Пурга, видимость 50 метров. Палатка держится сама, но никак не держит тепло. По утрам страшный холод. Вылезая из мешка, чувствуешь «суровые условия Антарктиды». Даже «старый философ» Джек (как назвал его Скайб за чрезвычайно задумчивый, глубокомысленный вид) предпочитает спать на чьей-нибудь кровати — все-таки на каких-нибудь полградуса теплее.

Вчера и сегодня откапывали вход в занесенные палатки. Особенно эмоциональная работа сегодня: выкопанная ямка тотчас же засыпается снегом. Пришлось натянуть брезент и, как бы по команде: «Лежа окапывайсь!» — рыться под ним.

Радиостанция Мирного дважды в сутки приносит приветы от друзей. В свою первую связь передали поздравления с других выносных станций. Кричак сообщил, что сюда прибудет Мальцев с «Победы», а меня отзывают в Мирный. Но я полагаю, что это будет весьма не скоро, так как вероятность скорого прилета Мальцева в Мирный нужно помножить на вероятность скорого его перелета из Мирного сюда, а так как в это время года каждая из вероятностей мала, то произведение еще меньше.

Из всех современных предметов и приспособлений XX века для нас наиболее ценны два: керогаз и помойное ведро.

26 мая. От шефа получено ЦУ: вытащить из занесенных палаток различные вещи, всего 24 наименования, среди них двигатель и генератор. Санька сейчас же парировал, потребовав прислать кран. Но остроумнее всего было то, что на следующий день ЦУ подтвердил Короткевич.

Ничего не поделаешь, пришлось вчера в пургу откапывать палатку, разбирать «Уралец» и по частям выволакивать его на 2,5-метровую верхотуру. Вчерашние груды не пропали даром: поскольку энное количество снега было вынуто, решили на этом месте пробивать аэрологическую траншею.

За прошедшие дни сделано еще одно капитальное дело: сооружен из различных ящиков тамбур для нашей палатки. Теперь мы уже не рискуем, как раньше, входя на ночь в палатку, не выйти утром из нее. Остроумие тамбура еще в том, что можно запросто доставать продукты, так как ящики повернуты крышками внутрь.

Со Скайбом нам не очень повезло. Даже его ежедневные обязанности: четырехраэовые суточные метеонаблюдения — частично возложены на нас. Мы с Санькой по очереди выполняем самое неприятное — в час ночи. Правда, это дело добровольное, но согласишься, когда рядом стонут, что не высыпаются.

Но ладно и то, что Гюнтер готовит еду, это ему нравится, да и мы не против. В общем, он хороший человек, но не приспособлен к «суровым условиям Антарктики», хотя согласился ехать добровольно.

Зато с Сашей Смирновым у нас долгие разговоры: ждать одному часа ночи тоскливо, ему помогает коротать время второй, и вот возникают долгие разговоры о виденном, слышанном, пережитом. О городах, друзьях, девушках.

27 мая. Гюнтер сообщил, что ветерок дошел до 25 м/сек. Этого можно было ожидать: палатка вся трясется; если мы ее плоховато закрепили, может сорвать, и тогда каюк. Внутри холодно, хоть и горят ярким пламенем два керогаза: наше жилье продувается насквозь.

Несмотря на метель, целый день работали, выполняя ЦУ шефа.

В вечернюю связь послал Сережке Попову РДО:[46] завтра ему стукнет двадцать шесть. Домашний адрес в записной книжке, а она в Мирном, пришлось послать на лабораторию.

Наверное, сейчас во всем мире только вой и летящий снег.

28 мая. Я начинаю серьезно беспокоиться за палатку. Ветер усилился, появился металлический скрип. Если хоть одна рейка вырвется из гнезда, при таком ветре она распорет ткань. Все спят, мне сейчас нужно идти на метеонаблюдения. Если видимость меньше пяти метров, придется разбудить кого-нибудь для страховки.

Измерил. Ветер — а он до 30 м/сек — порывами зашкаливает прибор. Температура повысилась до минус 15 градусов. Видимость я записал в тетрадь — семь метров, но это явное преувеличение.

Пока снял все эти измерения, испытал гамму чувств, одно другого «слаще». Снег набился всюду, где есть малейшая щель.

Выход из тамбура забит доверху плотным снегом. Пришлось прокапывать щель. А что было б без тамбура?

Вечер. За стеклом иллюминатора пурга по-прежнему машет белыми крыльями. Ветер держится около 30 м/сек, но давление перестало падать… Связи с Мирным нет, почему-то рация не передает мощность на антенну. Удалось довольно чисто поймать какую-то станцию. Передавали музыку. И настолько это было необычным в нашей обстановке (хоть в Мирном она каждый день), что Санька даже выключил радио (чтобы не расстраиваться и не разряжать батареи).