Дневники и записные книжки (1909)

Был жив, но очень б[ыл] слаб. Прочел и ответил несколько писем. Были интересные. Ездил к М[арье] А[лександровне] с Сашей. Было оч[ень] приятно. Вечером почувствовал себя дурно, проспал обед, до 10-го часа. И потом дурно себя чувствовал. Был Булыгин, я так ослабел, что забыл про его сыновей, забыл, сколько им лет. Ночь спал тяжело. Еще вчера было так тоскливо просыпаться и начинать день, что я записал где-то: неужели опять жить!

Сегодня 17 Н. Очень был слаб, лежал в постели до 12-ти. Встал, читал письма, журнал Теософии, газету, как всегда, Н[а] К(аждый] Д[ень] в 3-х изданиях. Утром же записал N в Дет[скую] Мудрость не совсем хорошо. И начал писать о правительстве. Не кончил, но думаю дописать. Поел немного. Теперь свежее. Теперь 8-й час. С[офья] А[ндреевна] едет в Москву.

18 Н. Е[сли] б[уду] ж[ив].

[18 ноября.]

Жив. И даже оч[ень] хорошо себя чувствую. Однако утром ничего не писал, кроме просмотра и исправления Д[етской] М[удрости] да нескольких] писем. На душе особенно хорошо от живого сознания возможности жить с Богом и Богом. Ходил гулять утром и перед сном. Не могу передать этого сильного, странного, колеблющегося чувства — сознания возможности жизни только для Бога, для исполнения Его закона. То же чувство, когда сознаешь себя органом, каналом, через к[отор]ый проходит только в этом мире неподвижное, невещественное, безвременное, внепрострапственное начало, к[отор]ое мне дано сознавать.

Приходил Телятинский крестьянин. Его сына отдали в солдаты и судят за то, что он сказа[л], что иконы — доски. Оч[ень] много хочется писать, да разбрасываюсь. Ну да что могу. Хочу не для себя (в лучшее время). Да, какое чудное сознание проходящего через меня и составляющего мое «Я» духовного начала, (Написано: духовное начало) к[отор]ое я могу сознавать собою. Прекрасно это у Магомета: «Бог захотел быть известным, проявить себя и сотворил людей». Разумеется, не сотворены и не захотел. А это выражает то, что я чувствую. Слава Богу, целый день помнил, что живу Им. И хорошо. Был проситель. Ничего. Сделал, что мог. Ну и довольно. Иду спать. Да, получил ругательное письмо при статье Менш[икова]: Старый фигляр. И к стыду моему, это огорчило меня. Но хорошо, поправился.

19 Н. Е[сли] б[уду] ж[ив].

[19 ноября.]

Жив. Мало спал, но приятно возбужден. Но опять совсем ничего не работал. Во 1-х, получил 28 писем, во 2-х, пришел проститься милый Гусаров, и в 3-х, ночью еще записал о сознании и переправлял. Получил второе и третье письмо с осуждением за статью о науке, и все от одинакового типа людей: людей, «верующих» в науку, как в религию, поставивших себе идеалом достижение этой науки, достигших известной степени ее обладания, и вдруг..... неверующий позволяет себе отрицать эту единственную святыню. Кроме того, это всё люди партий. Тут на сцене и то, что это на руку С[оюзу] Р[усского] Н(арода], и что это против программы и т. п. Нынче мне всё хорошо, и стыдно сказать, всё от того, ч[то] желудок освободился. Не хочется верить, — так много духовного в эти периоды телесного здоровья. Нынче особенно близко чувствую себя к Богу и так хорошо, искренно, не забывая, молюсь короткой молитвой: Помоги мне быть с Тобою и при общении с людьми, и при чтении писем, и при воспоминании о людях.

Старался вчера и третьего дня быть добрым, помнящим свое назначение, свою и ничтожность и величие, и держался, но только держался, но далеко не б[ыло] того, что было и продолжает быть нынче. Думаю, что эти дурные телесные состояния полезны, вызывая усилие подъема. Когда же телесно хорошо, подъем это[т] особенно заметен.

От Леонида Семенова прекрасное письмо. Как радостно и благотворно общение с такими людьми!

Сейчас постараюсь ответить ему. Записать:

1) Прощение не имеет смысла для христианина. Понятие прощения вытекает из нехристианского чувства и понятия наказания — мести.

2) Большая заметка о сознании, о том, что сознание есть чувствование в одно и то же время всего и своего отдельного от всего существа. Проявление этого чувствования есть любовь ко всему и любовь к себе. Любовь есть желание блага предмету любви, и потому любовь ко всему есть желание блага всему и производит согласие, мир, единение; любовь же к себе есть желание блага одному себе и производит вражду, борьбу, раздор. Кроме того, любовь ко всему включает любовь к себе, любовь же к одному себе исключает любовь ко всему. И потому любовь ко всему побеждает любовь к себе, и в этой победе жизнь и каждого отдельного человека, и всего мира.

Завтра приезжают музыканты. Спроси[л] себя перед Богом и нашел, что безразлично. Иду обедать.

[21 ноября.}

Вечер не помню, кажется, читал.

20-го Н. Приехали музыканты. Я жалел, что приглас[ил] их. Очень уж это всё искусственно. Даже утонченно искусственное возвращение к старому. Все французы, оч[ень] милые, льстивые, и Голд[енвейзер]. Музыка оч[ень] физически волнует. Смешно заботился о фр[анцузском] языке. Читал и писал письма и ничего, кажется, не работал. Ездил с Голденв[ейзером] верхом. Обед, опять музыка.