Дневники и записные книжки (1909)

Ведь властвую[т] теперь над поляк[ами] р[усские], а[встрийцы], п[руссаки] совсем не п[отому], ч[то] совершен так[ой] и такой раздел, а п[отому], ч[то] сами поляки, признавая противление, совершают сами над собой насилия.

Ведь де[ло] оч[ень] просто. Людей завоевывают, пото[м] учреждаю[т] так[ой] порядок, при к[отором] люди сами насилуют себя. И покоренные негодую[т] на покорител[ей], а не на себя.

Вот от этого-то заблужден[ия] спасает непротивлен[ие].

Спасает тем, ч[то] лишает пораб[отителей] возможности удерж[ивать] в рабстве покорен[ных].

[7 сентября.) Молюсь: помоги мне, Господи, Бог, тот Б[ог], который во мне. Помоги мне в том, чтобы делать только то, ч[то] Тебе угодно, а не дума[ть] о том, что обо мне скажут люди.

1) A prendre ou a laisser: Любовь с непротивлением.

2) 4 сорта работников Царства Б[ожия].

3) Как не расчетливо для честолюбия, для спокойствия, для выгоды даже избрать служение людям а не Б[огу] — министр двора или Б[ог]?

Как с кем говорим — мы делаем вид, ч[то] мы друг друга понимаем, — вот те другие — те плохи. А сойдемся с теми плох[ими] — этот будет плох.

[9 сентября.) Стоит курит. А много ли прок[уришь?] Р[убля] 3? Не управишься. Так бросить надо. Да, н[адо].

Так брос[ай].

Скучно без ней, едят е[е] мухи. — Скуч[но], да нехорошо, и другие молод[ые] и сын, на тебя глядя. Да скучно, скучно. Что тебе ск[учно]. А скучно — о душе подумай.

(Взглядывает.) Да, это так, это первое дело об душе. Первое дело это, спасибо, старичок. О душе первое дело. Это и бросить можно.

Я захлебнулся и ушел.

Ищу радости, чтобы меня хвалили. Иногда получаю, иногда нет. А и когда получаю, не совсем доволен. Хочется еще. Когда же поднимется желание похвалы и подавишь его, всегда радостно, и больше ничего не хочется.

Помоги, Г[осподи], не бояться суда людей и не судить их.

[11 сентября.) — Здравств[уйте], бр[атцы].

— Спасибо на добр[ом] сл[ове].

— Ну как живете? Плохо? Зачем? Что ж так?

— Да делов нет, зем[ли] мало, народу расплодилось. Господа да бога[чи] прижимают. Жить нече[м].

— А я думал, вы богачи, деньгами дуром швыряет[есь].

— Да, богачи хорошие, по дням не емши сидим, во какие мы богачи. Во всем недостатки.

— Так, так. А вот у меня сын есть, так тоже всё на недостатки матери жалуется. Говорит, жить нечем, а [1 или 2 неразобр.) нын[че] в тракт[ире] 15 целк[овых] отдал, вчарась собак хороших купил, а всё недостатки.

— Ну да это господские водятся, наши дела собак не купляем, а жрать нечего.

— А я думал, вы бога[чи].

— Ну, буде шутить.

— Не, я взаправду. Я в газете отчет чит[ал]. Там показано разн[ого] дохода всего 1,500,000, а из них 750 с акци[за] с водки. Ну, я и счита[ю]: с акц[иза] 750 да сама она стала 500, ну вместе 1 Г милиарда. А кто ее пьет? Мужик[и]. Ну, я и думал, ч[то] они от богатст[ва] так деньгами швыряю[т], а вы вот говори[те], ч[то] они бедн[ы].

— Ну да скажем пра[вду], в водке добра не[т], а и брось ее, всё кормиться нече[м], и денег много, да и народа много. Главное дело зем[ли] нет.

— Как нет, вот она.

— Вот она, да не наша. Близок локо[ть], да не укусишь.

— Кто же вам мешает. Паши, сей да убирай.

— Да, попробуй. Тебя так-то уберут.

— Кто же?

— Известно кто, полк[овник].

— Что он, полк[овник], ходит, не пускает.

— Не он ходит, а его служащие.

— А служащие ч[то] они, как, из господ или попов? Слыхать, всё такие же, из ваш[их].

— Да, сунься, а то и солдат пришл[ют].

— А солдаты-то что, из татар, что ли, японцы как[ие]?

— Солдат присяга[л].

— Да зачем же он присягал?

(Молчание.)

Нет, братцы, жаловаться не на кого, всё в тебе дело. — Живи по-бож[ьи], водки не пей, против своих на служ[бу] не иди, в солдаты не присягай. Живи по-божьи, и все тебе будет. А то живе[м] по-дьявольски, пьем, ругаемся, деремся, чуть нас поманят денежками — готовы отца родного продать, а потом на людей жалуемся. Всё нам нехоро[шо]. Только одни мы хороши. А оглянись на себя: греха, всякой мерзости не оберешься. А живи по-божьи — никто тебе ничего не сделает.

Так-то, братцы, коли вам плохо, ни от кого нич[его] не ждите, окромя от себя. И защитники и помощн[ики] ваши не забастов[щики], не думники, не союзники, не минис[тры], не цари, а толь[ко] Бог да вы са[ми]. Если уж (Далее написано слово: себе которое надо считать не зачеркнутым по ошибке.) вам помощников, так они не в думе, а больше по тюрьма[м], это те, ч[то] в солдаты не идут, в ложную веру не верят и за свою правду сидят по тюрь[мам] и не страдаю[т]. Вы вот на воле жалуетесь, а они в неволе радуются. На них надежда, им подраж[ать] надо. Стане[т] больше так[их] — и некому буде[т] с вас и пода[ти] брать, и землю отнимать. А буд[ете] такими — и жаловаться не буде[те].

К заблуждающимся людям не трудно вызвать жалость, но трудность в том, ч[то] забл[уждающ]иеся всегда вместе с тем и самодовольно-самоуверенные. Вот эту-то отталкивающую самоуверенность надо выучиться переносить так, чтобы она не мешала жалос[ти], т. е. любви. Но как? Where is a will is a way [Где желание, там и путь.].