Дневники и записные книжки (1909)

И тут случилось, что то, что теперь мне кажется необычайной новостью, показалось мне вполне естественным.

Помни, что состояние твоего тела: желудок, похоть или успокоение ее, усталость, боль, все это изменяет — не изменяет, а повышает до высшей степени или понижает до низшей степени твое духовное состояние, твое отношение к жизни. То восторг радости, умиления от блага жизни, то тоска, уныние; то всех любишь, то всех не любишь или хотя удерживаешься, чтобы не любить. Помни это и не приписывай тому состоянию подъема или упадка значения настоящего твоего состояния. А состояние настоящее твоего духовного я есть центральное, среднее, то, по к[оторому] ты радуешься состоянию подъема и стараешься удержать его и не веришь состоянию упадка и стараешься победить его. Дорого то, чтобы эта центральная точка не переставая двигалась к подъему, а не к упадку. Слава Б[огу], это есть.

Заблудших людей всегда больше, чем незаблуждающ[ихся] или мало заблужд[ающихся], и потому сила самая основная и могущественная всегда на стороне первых. При внешних успехах цивилиза[ции]: путях сообще[ния], печати, особенно ежедневной печати сила эта удесятеряется.

Только одни мужи[ки] земледельцы знают это: знают не потому только, что чуют это своими боками, не потому, ч[то] вследствие своей естественной жизни мировозрение их (Зачеркнуто: яснее, разумнее, христианнее) не развращено, как мировозрение рабовладельцев, а п[отому], ч[то] они одни живут разумной христианской жизнью, признавая всех людей братья[ми] и потому признавая за всеми одинаковое право жизни. И на этих-то людей, кроме того, что мы высасываем их, мы смотрим с высоты нашего величия, обучаем, образовываем, благодетельствуем их, стараемся до себя — до своей мерзости — поднять их.

И что же мы делаем вместо того одного, что мы бы должны сделать: понять свой грех и освободиться от него?

Мы вместо этого придумываем ввести всё то, что введено в Европе... (Многоточие Толстого. Ср. очерк «Сон» (т. 38. стр. 29).)

Всё то, что я записал, я точно видел, слышал во сне. Правда, я часто и много думаю наяву о земельном вопросе, но то, ч[то] я слышал во сне, я не думал сам наяву, а услышал только во сне.

Записывая сон, я невольно изменил, прибавил, мож[ет] быть, что-нибудь в изложение в подробностях. Во сне всё б[ыло] проще, яснее, убедительнее, но сущность слышанного во сне записана мно[ю] верно. (Ср. варианты четвертой редакции очерка «Сон» (т. 38, стр. 453-455). В оригинале последний абзац отчеркнут с левой стороны.)

И что же мы делаем? Мы все, и прямые и посредственные рабовладельцы, вместо того, чтобы, отменив зем[ельную] собственность, понять свою вину и слезть с шеи того народа, к[оторый] мы держим в рабстве, мы или благодетельствуем ему, или еще брани[м], осуждаем его, как несмысленный или злой ребенок кусает ту грудь матери, к[оторая] нас кормит. Не осуждать, не учить надо нам, а покаяться и та[к] или иначе освободить не его, — как ни беден, ему лучше нашего, а себя освободить от того греха, в к[отором] погряз[ла] вся жизнь наша. (Ср. очерк «Сон» (четвертая редакция-т. 38, стр. 39 4; окончательный текст там же, стр. 25).

Передай мою любовь и привет всем твоим добрым товаркам, монахиням и старцам и скажи им, что я прошу их простить меня.

Лев Рыжий б[ыл] прав, а я не прав. Он только не умеет высказать.

Дун[аев] верит только в науку, в цивилиз[ацию]. Меня признает только п[отому], ч[то] меня признает цивилиз[ацией].

[24 декабря.]

Что ни вспомню, всё дурно, всё стыдно, Слава Богу, ч[то] хотя всё в себе гадко и стыдно.

Буду стараться быть Его работником — хоть плохим, слабым, но все-таки работником (Написано: поддерживаемое).

Возражение в представлении о весьма возможном завоевании японцами и китайцами и требовании участия в их насил[ии], поддерживаемом не только угрозой смерти, но пытками.

Ответ тот, что борьба должна быть, но борьба духовная. А смерть, страдания — только общий удел всего живого.

А также и возражения Льва, ч[то] все делают, ч[то] им свойственно: делай свое, а их не суди.

Видел во сне отрицание Бога и еще возражение на свое представление об общем лучшем устройстве жизни вследствие отказа от борьбы.

Я чувствовал смутно, что признание жизни в безвремен[ном] моменте настоящего имеет важное значение; (и действительно, такое признание уничтожает все грехи и соблазны и суеверия. Для настоящего нет>

Одно, но зато великое, истинное благо дано человеку: сознание себя проявлением Бога (духовного начала). Человек, сознающий себя Богом, прямо непосредственно служит Богу, живет Им и с Ним. Человек же, не сознающий себя Богом, а личностью, человеком, только посредственно служит Богу. Как — мы не можем знать, служит тем самым злом, к[оторое] он совершает, злом, к[отор]ое есть матерьял работы Бога.