Дневники Киллербота

Я упал на пол и обнаружил, что сосредоточился исключительно на восстановлении памяти и поставил этому процессу приоритет над программным кодом. Я заново запустил восстановление, и все процессы замедлились. Но органические ткани у меня в голове помнили, как стоять и ходить. Дело пошло бы быстрее, если бы я заставил это вспомнить и остальные части тела.

При попытке пойти я собрал новые данные: медицинский отсек явно модифицирован. Торчащие шурупы и крюки в стенах отмечали места, где когда-то прикреплялось что-то другое. Вдоль стен тянулся толстый кабель, оборванный за ненадобностью. На переборках выцветшей краской написаны имена и фразы. Панель ручного запуска у люка была такой устаревшей модели, что я поначалу принял ее за арт-инсталляцию.

В иллюминаторе виднелся большой порт. Странно, поскольку в червоточине смотреть не на что.

Вот только мы были не в червоточине, а в открытом космосе и приближались к станции. Внешние камеры не показывали ничего, кроме вспышек света, но из рубки передавали данные с сенсоров, и благодаря им на экранах показывалась станция с близкого расстояния. Да, неуклюжая и громоздкая система, но так бывает, когда летишь на дерьмовом корабле без нормальной сети.

Странно, но станция очень напоминала огромный корабль старомодной конструкции, с… Ой, нет, это же и есть старомодный корабль, который опоясывало более привычное транзитное кольцо, надстроенное в районе трюма. Выглядело сооружение старым и уродливым, но не было похоже на Майлу. На причале стояло много кораблей, больших и поменьше. Я осторожно выбрался за пределы собственноручно построенной сетевой защиты и поймал сеть станции.

– Ты знаешь, где мы сейчас? – спросила доктор Мензах.

Ее дом находится на какой-то планете. Я знал это, потому что послал ее семье чипы памяти. Чипы с важной информацией. Из-за которых нас чуть не убили.

– Я не люблю планеты, – сказал я. – Там пыльно и дрянная погода, и вечно кто-то пытается сожрать людей. И с планет труднее сбежать.

– Надо полагать, это значит «да», – произнес за ее спиной Гура-тин.

На корабле не было камер, и потому я никого не видел. Нет, постойте, я же могу видеть глазами.

– Мы прибываем на транзитную станцию «Сохранения», – сказала Мензах. – Ты знаешь, что произошло?

– У меня был критический сбой. Это же очевидно.

Она кивнула.

– Ты слишком далеко забрался, когда боролся против враждебной сетевой атаки на корабле страховой компании. Помнишь?

Вроде помню, но мне не хотелось об этом говорить.

– Почему этот корабль такой старый и дерьмовый?

– Может, он и старый, но уж точно не дерьмовый, – возразил Ратти. – Его привезли на «Сохранение» в трюме другого корабля вместе с нашими дедушками и бабушками, который потом превратили в станцию. Только не с дедушкой и бабушкой Гуратина, он прибыл позже.

– Ваши дедушки и бабушки тоже летели в трюме? – усомнился я.

Сам я много раз летал в качестве груза в трюме, но никогда не видел там людей. Конечно, я не заглядывал внутрь транспортных контейнеров, но… В общем, вы поняли.

– Они летели в специальных боксах, потому что путешествие заняло почти двести лет. – В голосе Мензах звучала улыбка. Я помнил, как это бывает. – Они были беженцами из неудачно колонизированного мира, и это был единственный способ спастись. Прибыв в систему «Сохранение», они создали альянс с поселенцами из двух других систем, которые устроили похожие лагеря беженцев. Когда их обнаружили корабли с Корпоративного кольца, поселенцы отказались от помощи и остались независимыми.

Я нашел кластер архивных данных о «Сохранении». Так, понятно. Мой статус на планете выше, чем у оборудования или летального оружия, но я все равно должен иметь владельца. То есть должен быть довольным ботом-слугой или чем-то в этом роде. Не так уж плохо, в самом деле.

Наверное, я произнес это вслух или давно уже говорил вслух, потому что доктор Мензах уточнила:

– Больше никто на корабле не знает, что ты автостраж. Все считают тебя дополненным человеком, который получил ранения, когда нас спасал, и тебя привезли на «Сохранение» как беженца.

Я повернулся и посмотрел на нее. Она стояла рядом со мной, Гуратин сидел на стуле перед портативным сферическим экраном, Ратти – на скамейке, а Пин-Ли прислонилась к стене рядом с люком. Кстати, корабль все-таки дерьмовый. На нем воняет нестираными человеческими носками.

– В сущности, последнее утверждение – правда, – сказала Пин-Ли. – Ты вполне подходишь под официальное определение беженца.

– Звучит очень серьезно, – сказал Ратти. – Экипаж считает, что ты – спецагент, который предал страховую компанию, чтобы нас спасти.

Да уж, прямо как в каком-нибудь историческом боевике. И все же верно почти во всем, кроме фактов, как и в любом историческом боевике.