Дневники Льва Толстого

Какая-то крупная ошибка в нашем движении. Проверим. Повторим тезис, который нам нравился. Конструировать связь в смысле выявления ее исходя из фактов истории – значило бы пройти мимо их сути, которая с самого начала была в стремлении к цели. Мы говорили, что нелепо наблюдением выискивать смысл поступков, когда та же наша цель, жизнь или спасение, исходно уже создала все факты, которые перед нами. Мы говорили, вместе с Дильтеем и соглашаясь с ним, что жизнь это прорыв к своему как цели, свое исходно дано как родное, и оно исходно же распадается на шаги к нему. Так муравей берет иголку, тащит и т. д. Целое (связь) присутствует в нём как сама жизнь. Как данность целое подлежит описанию, как неприступное, скрытое подлежит анализу. Жизнь простым движением сплетает себя вокруг своего же влечения к своему. Ее связь (целое) анализируется не потому что в ней исходно есть состав и она сложена из частей – нет, она проста, – а потому что подходим мы к ее простоте ею же, исследователь тот же живой и связный и целый. Что-то в промежутке между ними мешает.

Без конструкций (63).

Закон развития – то же что связь, ее цельность. «Развитие имеет тенденцию к прочной связи». Эта связь – «душевный облик». Он хороший по определению? По-видимому, это сформировавшаяся душа (65).

Приобретенная = сложившаяся связь (73) (скажи: то, во что врастая, целость осталась быть; то, как она живет в сросшемся).

Высшее и более живое в жизни: моя мысль, мое участие, творчество (74). Здесь как раз должен был бы вступать закон художественной необходимости. Где он у Дильтея? Неужели только свобода и присматривание к тому, как я ею распоряжаюсь?

Так: да, то, что я делаю с ощущениями, отлично от способа, каким они даны. Вернее, может быть отлично. Я могу не воспользоваться своей свободой, вычитывать свое поведение из ощущений. Белые точки на сером фоне, как их сочетать.

Вот она, необходимость. Чтобы воспользоваться своей свободой, я должен следовать необходимости в своем выборе – я свободен быть более и более объективным, свободен вникать в суть, в своё.

Конечно же я свободен – но лишь поскольку мне удается войти в свое, в покой, настоящее, счастье. При сбое я имею только кажущуюся свободу, на самом деле теряю бесконечность: коридор углубления в свое. Происходит обмен того коридора на свободу перебора (например в передвижении по свету, в смене женщин), <который> загораживает уникальную перспективу бесконечного углубления в интимное.

И еще: для сохранения той необходимой доли риска, которая сопутствует своему и как бы принадлежит ему, какие-то области должны быть оставлены без риска. Иначе говоря: свобода своего, свобода ограничивает степени произвольности в тех областях, где она не ищет. Или точнее: она обязывает не искать там, где нет коридора бесконечности. Поскольку таких мест априори нет, по принципу узнай себя, свобода обязывает к вниманию – к высшей дисциплине во всём, на каждом шагу, в тщательности обращения со всем. В том числе с бросовым, ненужным. То, что казалось пройденным и решенным, должно быть снова первым. Т. е. и с этой стороны свобода = необходимость.

Наши побуждения не доходят до нашего сознания? Нет, постоянное стремление к добру не доходит, потому что давно дошло и потому что само собой разумеется (79).

Данность меняется: душа расширяется при встрече с другой. Не здесь ли, в организации этих встреч, суть Geisteswissenschaften, их причина и назначение: расширение души (79).

Selbsterhalten, самосохранение: спасение, рост, успех, это «закон» (80).

Как от присутствия толпы тоже меняется душа – она текучая (81).

Свобода выбора: выражение спонтанности, продолжения жизни. Sic: «преодоление возбуждения направленным к выполнению долга волевым действием… этого рода переживания сопровождаются особым внутренним чувством, именуемым свободой» (88). Так после дисциплины свобода – или ради свободы дисциплина? Сладость, освободительная, выполненности долга.

Дефиниция свободы, возможность иначе совершить отдельный поступок, неверна. У Дильтея понятие свободы должно быть шире, интереснее.

Важно: мое, желание добра-связи, широты, что с ним делается под добрым вниманием? Где вообще у Дильтея добро и зло? Проблема субсумируется напряжением научной объективности, когда в серьезной тяге к глубине добро сливается с усилием, с работой, а зло – с <…> леностью, недостатком. В какой-то другой ситуации – но в какой? – зло действует. Вначале – с приближением к своему вплотную. Это не значит ли, что уход от дилеммы добра-зла идет параллельно с остановкой на подступах к тому, к чему метод уже неприложим?

Как математика основа естествознания, так переживание единства (философия жизни) – основание наук о духе (89). Всё бы прекрасно, кроме уравнения: а ведь математика, хоть она так же интимна, как переживание, но связь ее с телом разве такая же прямая?

Математика без метрики. Завораживает вторичная, внесенная метрическая организация. Нет ли математики вне и до этой организации.

К 31.10.2000[31]