Дневники мотоциклиста. Часть Третья

– Куанто?

– Дьес.

– Десять? Каро (дорого)!

– Каро? Сам ты «каро».

– Я ухожу. Вот смотри: топ-топ-топ… ухожу!

– 15 за две.

– 7 за одну!

– Но посибле. 15 за две и баста!

– Хрен с тобой. Но весь кайф обломал с такой торговлей, – протягивая двадцатку.

– Грасьяс.

– Какое ещё к чертям «грасьяс»? Пятёрку возвращай, собака!

– Каку-таку пятёрку?

– Б…, ну и жулики! Сдачу, сука, гони, пока цел!

– Мы же про 20 договорились?

А баба напротив тоже кивает:

– Бэйнтэ, бэйнтэ, си. За двадцатку, чесслово.

Тут мы с Марком не на шутку раздуваться стали в порыве праведного гнева:

– Забирай обратно свои плохо намалёванные бумажки, и отдай мне одну мою «бумажку-конвертибле»!

Жулик от искусства понял, что мы уже давно не шутим и с большой неохотой, но отдал всё же сдачу. Ну и жульё! Пыздэ-эсь!

«Миллион алых поп» [129]

Увидели картину-примитив в стиле Ривера – Пиросмани [130]: на фоне ядовито-зелёного кафеля в ванной стоит голая бабища спиной к зрителям, и в зеркало смотрится. Такая вся розовая, пышущая и квадратно-гнездовая [131]: «Два центнера свежей поркятины, пор фавор»!

– 45?! Каро!

– Каро?

– Каро-каро… [132]

– Пацаны, я не хозяйка. Просто продавец: 40.

– 30.

– Но.

– 35!

– Но посибле.

– За 35 «но посибле»?!

– Я только продавец: 40.

Я тётке заговорщически шепчу на ухо, указывая в сторону нашего всегда либерально-гуманитарно настроенного Боббы:

– Тряси вон ту тугую «мошну». Расписывай про композицию, про центнеры, про краски. Про то, что охры одной килограмма полтора пошло. Давай вместе его разведём, я тебе помогу. Только мне потом за 35.

– 40.

– Щас уйду! И «мешка денежного» уведу! Вот, смотри: топ-топ-топ… ухожу.

– 40 и баста!

Кремень-баба! Так и не сдвинулась ни на грамм. Пришлось вместо «миллиона алых розовых кубометров любимого женского тела» взять «Пластилиновую корову» в том же примитивистском стиле [133]. Правда, с «Коровой» тоже казус произошёл, но уже на родине: нашего покровителя искусств Боббу Мамонтова [134] с этой Бурёнкой домой не хотели пускать. Пришлось выбирать. Так она теперь в его рабочем кабинете в стиле «марине» пытается сочетаться с африканскими масками и чучелами рыб. На контрасте.

Беглое отступление

На днях история (май на дворе): я таки нашёл в арт-каталоге ту самую, «квадратно-гнездовую, два центнера поркятины, пор фавор». Это Фернандо Ботеро [135] оказался (естественно, перерисовка). Зря не взяли. Хотя где бы сейчас наш галерейщик жил с этой «Мисс Пигги в Зелёном» [136], ежели его даже с совершенно безобидной травоядной Бурёнкой на порог не пускали?

«Вилки-гну»

Сбил ценник с восьми аж до 3 куков за серебряный женский браслет (вот вам за кастаньеты). Кичусь перед Боббой:

– Смотри, какая красота!

– Я такие же за углом за два видел.

– Ну грасьяс тебе за поддержку, Отец.

А вот не верю я ему, и всё. НЕ-ВЕ-РЮ (А-ПЕЛЬ-СИН)! Вот и коллеги мои, Немирович с Данченко [137] и кем-то ещё третьим, что за спиной трётся, меня в голос поддерживают:

– Мы тоже – А-ПЕЛЬ-СИН!

– Да он просто завидует нам, правда же, коллеги? Такую красоту, минимум, за пять везде предлагают…

К браслету присмотрелся… ба, да это же обычная мельхиоровая вилка! Только в бараний рог скрученная, и с вывернутыми причудливо «пальцами». Ну, народные умельцы! Эдак и есть скоро нечем будет, когда последний столовый сервиз на орала перекуёте [138]. Позже увидели подобные поделки и из ложек тоже, что утвердило в опасениях по надвигающемуся столово-сервировочному дефициту.

«Голова Профессора Боббо»

Пока шлындали между палаток, не отпускало ощущение возвращения в лихие 90-е: кооперативы по пошиву «варёнок», торговые точки-ракушки, рейды ментовские, замусоленные тетрадки учёта продаж… настоящие и для налоговой…