Дневники Палача

— Как вы думаете, его уже нет. Нет в живых, да! — как и в первую встречу, в ход снова пошел платок, этот она выудила из недр комода. В процессе выуживания на пол вывалилось несколько наперсников оного разной степени свежести. — Только честно, прошу вас, не обманывайте меня!

Ну что он мог ответить. О чем она вообще думает, задавая подобные вопросы!

— Мисс Дэнджсон, мы ищем. Делаем все возможное. И, поверьте моему опту, надежда всегда есть.

Дежурные слова, от частого употребления, растерявшие большую часть смысла.

— Да, да, я понима-а-аю! — слезы, сопли, платок.

— Мисс Дэнджсон, для успешного продолжения поиска, нам необходимо провести, гм, обыск в вашей квартире. Люди довольно часто оставляют следы, которые могут указать нам, э-э-э, местонахождение разыскиваемого.

— Да, да, конечно, делайте, что надо, только найдите Антона.

«Сбежал, точно — сбежал, получил денежки за работу и сбежал. И сейчас наслаждается с какой-нибудь блондинкой в каком-нибудь бунгало».

— К тому же имеется вероятность, что он вообще покинул планету. Прежде чем начинать розыскные мероприятия в этом направлении, нам следует убедиться…

— Он покинул, да покинул, улетал!

— Откуда вы?..

— Он вещи собирал и паспорт взял. Мы еще вместе искали, не могли найти. Антоша злился почему-то. Он такой дерганный, когда не может что-то найти! И бритвенный набор взял. Он всегда брал его с собой, когда мы улетали отсюда. Сначала на Элурию, потом на КЭЦ. Говорил, что от других солнц начинает зарастать щетиной. Это ведь доказательство, да, он на другой планете?

— Насчет набора, не знаю, а вот паспорт… — на некоторых планетах еще сохранился визовый режим.

Черт! А ведь все начиналось так хорошо… ну, почти хорошо.

* * *

Твой взгляд похож на дивный сад,
Глаза — бездонные колодцы.
Ресницы — дикий виноград,
Что по стенам колодцев вьется.
Про нос не стану говорить.
Вершина — губы — двери рая.
Бутоны розы! Блеск ланит!
Припав к дверям, я умираю.
И воскресаю, чтобы вновь,
В который раз мечте предаться,
Как птица Феникс — чей удел
Сгорать, чтоб в пепле возрождаться.

«Я пишу эти строки не в надежде быть понятым или прощенным, и уж конечно не в достойной уважения попытке оставить след в истории. Во всяком случае — надеюсь, что это не так. Я говорил это себе, обдумывая данные записи. Я говорю это себе, выводя их. Но человек может врать, даже себе. Особенно себе. По моим наблюдениям, наиболее изобретателен во лжи он, оправдывая собственные поступки, именно перед собой. Нечего и говорить, что в оправдании нуждаются в большей степени неблаговидные дела. И первые две строки похожи именно на оправдание, и в то же оправдание, следует придумать причину сотворения этих записей. Для себя — в первую очередь, для возможного читателя — в… какую-то, может, предпоследнюю.

Итак, я пишу эти строки не в надежде быть понятым или прощенным… для чего же я их пишу? Не знаю, понимаю ли я сам, и поймет ли меня возможный читатель, просто… в какой-то момент возникла… созрела… возопила… необходимость, именно необходимость выложить… выплеснуть… запечатлеть… на бумаге. Запечатлеть что? Да все!

Нет, наверное, все-таки истинная причина — желание оставить след… нет, не след, хоть что-нибудь после себя. Призрачная надежда, что когда-нибудь, лет через сто, какой-нибудь студент-практикант откопает в запасниках библиотеки данные листки, и с них на него выплеснется жизнь… моя жизнь, пусть не вся, пусть часть, не скажу, что главная, ибо главной кажется та, что проживаешь сейчас; и на миг, короткий миг человек, Руслан, палач, телепат… оживет, и студент-практикант пройдет с ним, рука об руку, извилистыми и прямыми, холмистыми и ровными, грязными и… еще более грязными дорогами людской судьбы. Судьбы палача.

Итак, я — палач. Это имя, прозвище, профессия и проклятие. В некоторых устах — это ругательство…»

Руслан Сваровски отложил листок. Как странно — палач, написавший это — его тезка, и хотя имя не уникально и отнюдь не редко — словно читаешь сам про себя. Про жизнь, которую мог бы прожить… или прожил…

Может, когда-нибудь он оставит подобные записки о своей жизни. Если оставит, то начнет их примерно так:

«Утро выдалось на редкость жаркое. Если и бывают утра, обещающие нестерпимо адский день, то это оказалось как раз из таких.

Тень от эвкалипта укрывала небольшую деревянную лавочку. Через какой-то час, тень переползет дальше, и лавка подставит крашеную спину под выжигающие лучи солнца.

Море, обычно рождающее и дающее прохладу, в этот день, словно нарочно, дышало огненным паром.

Шелковая цветастая рубаха быстро намокла и прилипла к телу, прибавив несколько пятен к пестрому рисунку.

Ожидая жаркого дня, Руслан щедро намазал подмышки антиперспирантом, так что сейчас — вопреки физиологии — эта часть рубахи оставалась сухой.