Дневники, письма. Воспоминания современников

25.12.47 г. Работаю и работаю… Делаю свою простую, обыденную, черновую работу… Все идет своим чередом. Ежедневные конфликты и стычки, беседы и внушения. Дело, мне кажется, получается; это видно по отношению всех сотрудников, хотя до настоящего хорошего состояния мне группу еще надо тянуть да тянуть, а тянуть уже некогда. Считай, осталось 2 месяца, а там прощайте, мои хорошие ребята. Наверно, не будет больше такой группы никогда, таких умных, простых и доверчивых, таких остроумных зубоскалов и таких /…/ в своей почти первобытной нетронутости…

1948 г.

1.1.48 г…В этом году надо сделать вот что: 1. Выпустить группу с честью. Закрепиться здесь в ЖУ 2. Охлопотать квартиру. 3. Перевезти в Россию мать, Бориса, Надёжу. 4. Сделать шаги, чорт возьми, к осуществлению моей самой заветной мечты…

9.1.48 г…Вчера был в парткабинете, где встретился и быстро нашел общий язык с ответственным секретарем городской газеты «Сталинское знамя». Мы быстро познакомились. Он просил меня писать заметки в его газету, а затем, говорит, вступишь в наш лит. кружок. Очень интересно, что за лит. кружок и чем он там занимается…

18.1.48 г. Все чаше меня одолевает желание писать, творить, но как только раскрою тетрадь с твердым намерением это сделать – все. Вернее, ничего. Ничего не лезет из головы; это происходит потому, что: 1. Надо начинать с мелочей (мельчайших мелочей). 2. У меня нет никакой практики. 3. У меня нет силы воли. 4. Я – приспособленец, а начинать писать нужно только с открытой душой, без тени лжи, в противном случае эта ложь, фальшь будет замечена. Трепач я – в-пятых. Собирался работать над материалом о Золотареве К.Я. Не хватило воли. Ну что же, что-нибудь надо делать. Сначала ведь с мелочей – а потом… больше…

26.1.48 г. Сегодня, после дня обыкновенных повседневных забот и треволнений – вызывает меня директор: «тов. Чивилихин, мы все-таки решили поставить тебя преподавателем»…

2.2.48 г…Последние несколько дней попробовал было написать чего-нибудь. Пытался описать паровозников в их жизни, полной скромных, героических дел. Описал «брехаловку», но когда сегодня прочел – очень и очень бледный вид имеет эта мазня. Прочел также несколько рассказов О. Генри. Какая лаконичность и простота выражения мыслей, какая предельно сжатая строка, какой занимательный сюжет на двух страничках. Это был – писатель! Это была голова! Я вот сейчас, хватаясь за голову, в муках (оттого, что не могу переложить на бумагу мысли) думаю – о чем написать, какой сюжет взять?..

Описать чего-нибудь, с длиннотами, которые самому читать неохота, с водой неизбежной – кое-как могу, а вот чтобы действительно писать, коротко и просто выразить мысль, написать диалог, хотя бы тот, простейший, который я слышу и который я говорил 5 минут назад, – не удается. Слова разговора на бумаге делаются мертвыми, личностей не видно за этими безжизненными словословиями…

24.2.48 г. Прислал письмо Гоша Тонких. Я от него не ожидал. Перед прощанием у нас были натянутые отношения. И я не думал, что у него сохранится, останется такое мнение обо мне. Я иногда, не выдерживая голода, стужи и неприятностей в депо, принимался ругаться страшными словами, кляня всех и вся, вызывал его на грубость, кипел и метал. А он терпеливо выслушает меня и скажет: «Ни хрена не поделаешь, Володя!» И вот мы с ним мерзли, разрывая пополам целую портянку; голодали, разламывая корку хлеба, кормили вшей, а потом, в бане, с остервенением хлестали друг друга вениками. Вот она где настоящая дружба создается.

А Борис Найденов прислал совершенно не похожее на предыдущие письмо. Такое осторожное, отчужденное. Не то, что было. Он мне писал о своих симпатиях, о шахматах, музыке, стихах, лыжах, кино. А теперь сухое, сухое, такое противное письмо. Нет, мне кажется, наша дружба не окрепла, не закалилась. И вот результат; Володя Кривошеин пишет. Прислал все то же хорошее, теплое, дружеское письмо, сдержанное и строгое – каков он сам. Пишет, что переживает первую любовь – эту вечную тему, на которую пролиты моря чернил.

11-12-13 февраля – я был в Москве. Купил себе кое-что одеть, обуть. Съездил в Серпухов за напильниками и опять в Узловую. Москва – хороша. Мечта поучиться в этом городе – не оставляет меня. Сегодня написал и опустил в ящик заметку-фельетон в местную газету. Так – чушь. Если все-таки поместят – будет хорошо. Подписался – В. Алексеев.

Ребята мои становятся выдержаннее, спокойнее. Дисциплина – лучше. И чувствую, что работать с этими ребятами – можно. Двоек нет. Самоволок нет. Мне не нравятся мои собственные поступки, некоторая невыдержанность с ребятами, с сотрудниками. Особенно с девушками (хотя это и естественно).