Дневники полярного капитана

Последние приготовления в Новой Зеландии. – Выход в море. – На палубе с собаками. – Шторм. – Машинное отделение залито. – Предполагаемая станция на мысе Крозье. – Южные птицы. – Память лошади. – Плосковерхие айсберги. – Несравненное зрелище. – Формация ледяной банки. – Движение плавучих льдов.

Почти весь ноябрь (1910 г.) капитан Скотт провел в Новой Зеландии в окончательных приготовлениях к экспедиции. Надо было разгрузить судно, подвергнуть его основательному осмотру и ремонту и перегрузить по-новому. В то же время на берегу кипела другая работа. Перебирались, сортировались, помечались все привезенные запасы и новые, отчасти купленные, отчасти пожертвованные в Новой Зеландии: масло, сыр, окорока, сало, копченые языки, разные консервы. Когда же судно вышло из дока, началась погрузка и укладка, пошла плотничная работа на палубе: постройка рубок и стойл для лошадей и пр.; затем – устройство камбуза и лабораторий, научные и другие приспособления. Всяких запасов и материалов – отчасти весьма грузных, как-то: разные инструменты, машины, нумерованный лес для разборных домов, – оказалось такая масса, что пришлось урезать пространство, обыкновенно оставляемое для людей, и Скотт с благодарностью вспоминает выраженную ими полную готовность довольствоваться тесным и неудобным помещением.

Дневник начинается с субботы, 26 ноября, когда «Терра Нова» ушла в Порт-Чалмерс, куда капитан Скотт приехал 28-го по железной дороге с провожавшими его друзьями. 29-го он вышел в море.

Четверг, 1 декабря.

Месяц начинается довольно хорошо. В течение ночи ветер усилился; мы ускорили ход до 8, 9 и 9 1/3 узлов[1]. Свежий ветер с NW и неспокойное море. Проснулся от сильного волнения.

Судно при этих условиях представляет любопытный, но не особенно приятный вид.

Внизу все так плотно заставлено и упаковано, как только способен ухитриться человек. А на палубе! Под баком стоят пятнадцать лошадей бок о бок, лицом к лицу, семь с одной стороны, восемь с другой, а в проходе между ними – конюх; и все это качается, качается непрерывно, повинуясь неправильному, ныряющему движению судна.

Если заглянуть в отверстие, оставленное в переборке, видишь ряд голов с грустными, терпеливыми глазами, наклоняющихся вперед со стороны правого борта, тогда как противоположный ряд откидывается назад; затем наклоняется левый ряд голов, а правый откидывается. Должно быть пыткой для бедных животных выносить это день за днем по целым неделям; в самом деле, хотя они продолжают исправно есть, но от постоянного напряжения теряют вес и вообще хиреют. Все же об их ощущениях нельзя судить по нашей мерке. Есть лошади, которые никогда не ложатся, и все лошади могут спать стоя; у них в каждой ноге есть связка, которая поддерживает их вес, не напрягая чрезмерно их силы.

Даже наши бедные животные ухитряются отдыхать и спать, невзирая на ужасную качку. Им полагается 4–5 тонн корма, и наш бдительный Антон убирает с бака остаток. Он сильно страдает от морской болезни, но прошлой ночью курил. Затянулся, а затем вынужден был прерваться из-за приступа рвоты, но все-таки вернулся к своей сигаре и, поглаживая живот, заметил Оутсу: «Нехорошо». Каков молодец!

Помещающиеся у переднего люка четыре лошади защищены брезентами, и им вообще, пожалуй, лучше, чем их товарищам. Как раз за холодильником, по обе стороны главного люка, в двух громадных ящиках стоят моторные сани; ящики эти поставлены на несколько дюймов выше палубы и занимают ужасно много места. Третьи сани стоят поперек судна перед самой кормой. Все эти ящики покрыты грубым брезентом и прикреплены толстыми цепями и веревками, так что неподвижность их вполне обеспечена.

Керосин для этих саней хранится в жестянках и баках, поставленных в крепкие ящики, установленные в ряд, поперек палубы перед самым ютом[2] и рядом с моторными санями. Вокруг этих ящиков, от камбуза до руля, палуба завалена мешками с углем, составляющими палубный запас – быстро, впрочем, убывающий.

На этих мешках, на санях, и в пространствах между ними, и на холодильнике размещаются собаки – всего тридцать три. Их поневоле приходится держать на цепи; они пользуются прикрытием, насколько возможно, на палубе, но положение их незавидное. Волны беспрестанно разбиваются о борт и рассыпаются тяжелым дождем брызг. Собаки сидят, повернувшись хвостами к этим душам, и вода бежит с них струями. Жаль смотреть, как они ежатся от холода, и вся их поза выражает страдание; иной раз та или другая бедняжка жалобно взвизгнет. Вся группа их представляет печальную, унылую картину; поистине, тяжелая жизнь.