Дневники полярного капитана

Это приятное и отрадное для души время, когда обмениваются своими воспоминаниями люди, обладающие буквально мировым опытом. Нет почти той земли, которую не изъездил бы тот или другой из нас, но наше положение и наши занятия различны. Часа через полтора после ужина мы удаляемся на покой, раскладываем наши спальные мешки, разуваемся и, залезая в них, нежимся. В наших мешках, сделанных из шкуры северного оленя, удивительно тепло и уютно теперь, когда они совершенно просохли, а в доме сохраняется большая часть теплоты. Благодаря удачному приспособлению ламп и порядочному запасу свечей мы имеем возможность почитать еще часик или два, плотно закутанные в наши меха».

В доме была найдена кипа смерзшихся иллюстрированных журналов. Когда они оттаяли, то доставили много интересного чтения.

После трехмесячного отсутствия Скотт с товарищами вернулся на зимнюю стоянку у мыса Эванс. «Как приятно было очутиться в теплом сухом доме, который показался нам верхом роскоши, настоящим дворцом внутри! Простор, чудное освещение, всякие удобства! – пишет Скотт. – Приятно было есть, как едят цивилизованные люди, принять ванну в первый раз после трех месяцев! Приятно было чувствовать на себе чистое сухое белье и платье! Такие мимолетные часы полного благополучия – я говорю: мимолетные, потому что привычка скоро притупляет чувство удовольствия, – навсегда остаются в памяти каждого полярного путешественника вследствие резкого контраста с перенесенными лишениями».

Время для санных экскурсий прошло, и пора было приготовиться к полярной зиме. Скотт очень гордился подбором своих товарищей и не может нахвалиться ими. Несмотря на то что его компания состоит из самых разнообразных людей, они все живут очень дружно и в доме царят веселье и бодрость.

В мае температура стала упорно понижаться и на небе появилось чудное южнополярное сияние, но бури свирепствовали очень часто. Начался уже период ночи. Но в доме не унывали. 6 июня, день рождения капитана Скотта, был отпразднован особенно торжественно. «Я бы, вероятно, забыл об этом дне, если бы не мои добрые товарищи, – пишет Скотт. – Все были веселы, разговорчивы. После превосходного обеда разделились на группы, завязались споры, одни говорили о геологии, другие обсуждали политические или военные вопросы; может быть, споры эти и бесполезны, но они доставляют большое удовольствие участвующим. Нельзя без улыбки слушать, каким торжеством звучит голос спорщика, воображающего, что он решил тот или другой спорный вопрос. Молоды они все, они еще мальчики, но какие они все хорошие! Ни одного сердитого, резкого слова! Все споры кончаются смехом. Нельсон только что предложил Тэйлору поучить его геологии за пару носков!»

Зима прошла благополучно, хотя и отличалась сильными морозами (–39° [то же и по Цельсию]) и бурями. Чуть не погиб Аткинсон, который был застигнут метелью не далее мили от дома, но заблудился и не мог найти обратного пути. Он сильно отморозил себе руку, в то время как бесцельно бродил кругом, ничего не соображая. Он был на волосок от гибели и едва ли спасся, если бы продлилась метель. Он пропадал шесть часов, и, наконец, его отыскали, но он, видимо, совершенно растерялся и ничего не мог рассказать толком.

Буря иногда длилась по несколько дней, тогда никто не отходил далеко от дома. Июль кончался, но в августе уже должно было вернуться солнце, и все, естественно, с нетерпением ждали этого времени.

Судя по сравнительным таблицам, установленным путешественниками, лето у Южного полюса на 15 градусов холоднее, чем у Северного, а зима на три градуса теплее, но это не относится к Барьеру, где холод должен быть сильнее. Скотт пришел к заключению, что больше всего страдают от холода самые младшие члены экспедиции. Наилучший возраст для полярных экспедиций – это 30–40 лет. Людям старше сорока лет, конечно, приятно думать, что Пири было уже 52 года, когда он достиг Северного полюса.

15 августа Скотт в первый раз писал уже при дневном свете. 23 августа должно было появиться солнце, и все приготовились к торжественной встрече. Но солнца не видали, потому что буря продолжалась и поднялась сильная метель. Ничего нельзя было разглядеть уже за несколько шагов. И вот, наконец, 26 августа солнце позолотило ледяное поле. Какое это было наслаждение – видеть снова яркий солнечный свет, который заливает все. Все точно помолодели, пели и кричали «ура». Кругом все сверкало, и все испытывали прилив необыкновенной бодрости. Какое чудо производят солнечные лучи! Дурная погода становится уже не так страшна. Ведь если сегодня свирепствует буря, то завтра, может быть, проглянет солнце, и опять все будет хорошо! Осенью же и зимой такой надежды на быструю перемену не может быть.