Дневники русской женщины

Наступила ночь, страшная ночь. С крестным сделалась перемена: хрип перешел в стон, и этот беспрерывный стон привел меня в ярость. Я металась по комнате, бросалась ко всем иконам, прося Бога или о смерти крестного, или об его выздоровлении. Я была зла на всех и на себя за то, что не была в состоянии помочь ему. Наконец, утомившись от гнева и молитв, все еще слыша стоны, я немного прилегла на диван и заснула. Проснулась, вскакиваю и бегу: крестный все так же. Мне вдруг представлялось, как через несколько часов в зале будет стоять гроб, как будут петь панихиду… Я вздрогнула невольно, и мне опять стало страшно…

А смерть безвозвратно брала свое: крестный перестал уже стонать, только прерывисто и тихо дышал… В спальне было темно. Собравшись все в ней, мы стали молиться. Крестный дышал все тише и тише; вот он тяжело вздохнул, открыл рот, сказал что-то, слышно было, будто кровь перелилась по всему его телу, еще один вздох… Мы замерли. Я откинулась в угол и рыдала неудержимо. Так стояли мы несколько минут. Крестный не шевелился, его глаза остановились… Открыли штору, и яркий свет озарил темную комнату: перед нами лежал мертвец. Невыразимое чувство ужаса, охватившее меня в момент смерти крестного, заменилось вдруг спокойствием, покорностью неизбежному. Мои рыдания утихли, и я чувствовала, что более не заплачу. Только при переносе тела на стол я вскрикнула от испуга, когда раскрытые глаза и рот его обратились ко мне…

О, мой милый, мой дорогой крестный! Как жаль мне тебя, твоей несчастной жизни и твоей смерти!

17 июня. Жизнь идет своим чередом…

Меняя каждый миг свой образ прихотливый,
Капризна, как дитя, и призрачна, как дым –
Вокруг трепещет жизнь тревогой суетливой,
Великое смешав с ничтожным и смешным…

Завтра уже крестный будет тихо и спокойно лежать в могиле, а мы снова уйдем в свою маленькую, ничтожную жизнь. Я не хотела бы умереть, не оставив после себя никакого следа на земле; это желание безумно с моей стороны, но… что же делать, я пишу правду. Пусть хоть немножко моя личность не будет забыта, пусть хотя в этом дневнике сохранится отчасти мое «я» со всеми волнующими его мыслями. Впрочем, я маленький человек, и кому могу быть интересной?..

27 июня. Все эти дни я была в странном настроении и никак не могла избавиться от страшной тоски, которая овладела всем моим существом. Постоянно читая старинную книгу – «Глас трубный, зовущий на суде», – я всеми мыслями была в мире загробной жизни. Это мистическое настроение, смешанное с каким-то страхом смерти и вечности, в которую рано или поздно войдем и мы, доходило иногда до такой степени, что я думала, не схожу ли с ума. Но в то же время я удивительно спокойно относилась ко всему окружающему: все наши дрязги и заботы житейские казались такими ничтожными, мелкими пред вечностью, что мне было стыдно волноваться из-за них. Теперь понимаю христианскую философию… Если бы теперь я стала нищей, – ничто не нарушило бы мое ясное настроение.

Нерехта, 28 июня. Я в Нерехте! опять на родине, дышу ее знакомым воздухом, гуляю в нашем милом саду, который год от году все более и более разрастается. Чудо, как хорошо здесь! Я буквально не помнила себя от радости, когда приехала сюда, и, как маленькая, бегала по комнатам. Каждое зеркало отражало сияющую розовую физиономию и блестящие серые глаза, они улыбались мне, и я сама себе показалась хорошенькой…

В ясной синеве неба сияет солнце, кругом тишина, и у меня на душе, вечно взволнованной, спокойно и ясно, как это небо. Без страстей и горьких дум я живу здесь и наслаждаюсь, мне все дорого, все мило…

Надев длинную блузу, я завязываю ее шарфом выше талии, собираю мои белокурые волосы высоко на затылок большим узлом, расчесывая их спереди, и получается фигура начала нынешнего столетия, фигура прабабушки в молодых годах, с высокой талией, с наивным улыбающимся лицом… Ребячество!

Ах, если бы вы знали, какие здесь чудные вечера! Я жалею, что не поэт, что я не могу описать всю эту прелесть засыпающей природы, эту ночь, которая спускается на землю тихо и незаметно, точно боясь людей напугать своим внезапным приходом… Я долго гуляю в саду, смотрю на небо, звезды сверкают одна за другой, а тень от кустов и деревьев становится все гуще и гуще, шелестит тихо ветер, кузнечики стрекочут в кустах, становится темно… И поздно вечером я возвращаюсь домой…

Как прав был поэт, сказав:
Сохраняется дольше в глуши
Первоначальная ясность души.

Я похожа на Антея, который с прикосновением к матери-земле получал от нее новые силы…