Дневники св. Николая Японского. Том I

В десятом часу отправились посещать христиан, были в четырнадцати домах, в том числе и у катихизатора; есть еще одиночных верующих несколько, рассеянных в городе, у тех не были, ибо–де мужья или господа не принимают. Лучшие из христиан: слепец Петр Дазай (с женой и двумя малолетними детьми) и Иоанн Сато с женой Марией, дочерью покойницы Анны Морита; все бывшие христианами еще десять лет тому назад, когда я был здесь. Сато, тогда больной нервами и сумасшествием, теперь совсем здоров и преусердно читает и прислуживает в Церкви; он наследник очень богатого купеческого дома, но по болезни уступивший права наследства младшему брату, который, как богач, разумеется, не верует и не думает слушать учение; впрочем, и о делах своих мало заботится, а вдается в политику — «к дзиую–то» принадлежит, по поводу чего, вероятно, богатство течет у него мимо рук, и он быстро клонится к упадку. Иоанн же Сато имеет дом, часть которого отдает жильцам, добывая чрез то ен восемь в месяц, на которые и проживает с женой. Есть мысль у христиан — и он сам желает того, чтобы дом его с землей под ним отчужден был в пользу Церкви; но для этого Церковь должна иметь ен тысячу; тогда бы Иоанн купил себе маленький домик для жилья, а нынешняя его усадьба, кстати сказать, и весьма хорошее место занимающая в городе, послужила бы сначала для приспособления к устройству в ней молитвенного дома, со временем же к постройке Церкви; и священнику с семьей там было бы где жить. Но, по неименью денег, это ныне неосуществимо; и других способов для придания более благолепного вида сей Церкви я не вижу; вчера поднял было речь, что христиане должны думать о постройке здесь Церкви, потому что это место для всего Циукоку — «Хокквай»; другие Церкви тоже должны помочь прилично установиться здесь своему священнику; но сегодня вижу, что речь об этом пустая — не могут ничего сделать — слишком мало христиан; и все беднота больше. Староста Сергей Сусака (чиновник, младший брат жены катихизатора Фудзии) показывал «приходскую» тетрадь: в месяц иной раз не больше двадцати сен — всего сбор с христиан; еще нужно удивляться, как они сколачиваются на уплату 80 сен за квартиру катихизатора и 50 сен — приплаты к4 1/2 енам, идущим из Миссии на дом для священника. — Были, между прочим, сегодня у Марии Танака, старухи, жены покойного седобородого Луки Танака, из Кодзима, который в Токио в 1884 году с другими участвовал в смуте Церквей; умер он в Токио в запрошлом году, оставив семью в бедности, а был когда–то богат, но разорил его прожектёр Петр Ока, бывший женатым на его дочери; теперь Ока совсем промотался и болтается где–то около Сайкёо, а жену прогнал, развелся; ныне она учится повивальному искусству; ребенок же живет здесь у старухи Марии; сын старика Луки отправился в Америку изучать медицину, но последние три года об нем ни слуху, ни духу; дочь свою, лет шестнадцати, Марью, отдал в школу католиков здесь, и та теперь католичка; так беспутный старик Лука растранжирил и имущество, и семейство свое, пустившись в Токио и там еще отчуждавшись от Церкви; жил бы себе, как десять лет тому назад я застал его в Кодзима — почтенным, уважаемым, многосемейным и богатым — тогда и седая длинная борода очень шла к нему; ныне старуха Марья с дочерью католичкой и внучкой живет в бедности, и Бог весть, чем пробивается.

Дома христиан здесь рассеяны на далекое расстояние один от другого; катихизатор живет совсем вне города — думал, там найдутся слушатели между сизоку — нет никого; нужно ему поселиться в более людном месте. Из одного дома, за городом, у обедневшего сизоку, ныне промышляющего платно плотничеством, просит о. Никита взять одну девчонку на воспитание в Женскую школу; но школа почти полна; не знаю, взять ли.

Вечером, с половины седьмого часа была всенощная, продолжавшаяся час; ирмосов здесь еще не поют, не знают, как петь. С восьми часов объявлена была проповедь для язычников; но так как много слушателей в доме помещаться не могут, то широкого объявления не было, а вывешен лист у ворот, и чрез христиан сказано их знакомым. Зато же и слушателей собралось человек семь–восемь; прежде катихизатор Фудзии плел «о свете Христовом», причем бесконечно размазывая невозможнейшую физику о глазах; малосодержателен и многоглаголив; на подобиях неистощим. Я говорил обычную начальную проповедь язычникам, хотя во время проповеди и последние язычники ушли, оставив христиан дослушивать то, что им давно известно. Проповедь тем не менее продолжалась почти два часа.

3/15 мая 1892. Воскресенье.

Окаяма — Сеноо.