Дневники св. Николая Японского. Том II

Написал потом о. Семену Мии, в ответ на его приветствие, и об Окамото, — о поверхностности сего исследования вер: все только о государстве, — что полезно ему, — буддизм, или христианство, или еще что; дойную корову из христианства хотят сделать и глоток молока от нее получить только для подкрепления на час; а вечной пользы веры — для спасения души знать не хотят, и так далее. Советовал Окамото взять поглубже, если может…

Анна Кванно прислала учительницу Евфимию с подарком от ее внучки Марфы и ее мужа доктора, которые из Оосака приехали навестить ее, и просила принять их и поговорить доктору о вере. Принял. Доктор оказывается молодым красавцем, под стать внучке Марфе. Стал я говорить ему о христианской вере, и вдруг открывается, что он был христианином — протестантом, но лет десять назад бросил христианство, убежденный родственником, ревностным буддистом, в истинности буддийства. Видно, что не знал ни христианства, ни буддийства доселе. Убеждал я его отныне познать Христа и Бога; обещал снабдить книгами, при отъезде его. Кажется, будет со временем православным христианином.

После полдня сделал визиты: американскому епископу McKim’y, американскому епископальному миссионеру Gardner’y, дочка которого проводила потом к епископу Шершевскому. Сей последний — замечательная личность. Родом — русский еврей, из Литвы; двадцати двух лет, в 1852 году, эмигрировал из России, сделался протестантом, миссионером, епископом в Китае: хорошо там потрудился, перевел Библию на мандаринский китайский язык, экземпляр которой и мне подарил еще в 1875 году, когда посетил меня здесь, на Суругадае. Солнечный удар в Китае сделал его паралитиком, но он не потерял духа; живя в Америке, перевел вновь Новый Завет на китайский язык; для отпечатания его прибыл в Токио. И Новый Завет напечатал; экземпляр его прислал ко мне, и мы с Накаем постоянно, при нужде, справляемся с ним; это, действительно, лучший из китайских переводов Нового Завета. Ныне трудится над изданием Ветхого Завета, который переведен им с еврейского. Текст сего последнего я и нашел сегодня перед ним на столе. Сидит в кресле, руками владеет не свободно, языком тоже, хотя можно понять все, что он говорит. Наружностью настоящий раввин, седой, весьма почтенный, с окладистой бородой. Перевод пишет посредством пишущей машины; ударять по клавишам может, писать же слова, или иероглифы не в состоянии. Переписчик потом, с его помощию, начертывает китайскими письменами. Удивительно хорошо знает китайский язык, если правда, что в Америке у него помощников из китайцев не было, а сам он один делал свой перевод, ныне столь уважаемый нами. Обрадовался моему искреннему участию в его деле, показывал все свои рукописи. Да поможет Господь старцу окончить его издание Ветхого Завета! Видимо, боголюбезный старец! Японский секретарь его женат на нашей христианке, бывшей учительнице в Женской школе, Лидии Оота, и живут они мирно, содержат тот и другая свою веру беспрепятственно друг от друга. Лидия как–то приводила сюда своего мужа; мне он очень понравился.

Был еще сегодня у английского епископа Awdry. На шее крест, ноги как у паука; но вообще очень любезны, он и жена. И какую сеть раскинули они — епископалы по всей Японии! Христиан вдвое меньше, чем у нас, а духовенства–то! Пять епископов, миссионеров больше пятидесяти; японского духовенства тоже пятьдесят человек, как сообщал сегодня Awdry, катихизаторов должно быть и числа несть.

— Скоро перейду в новопостроенный дом, — говорит Awdry. — Он у меня построен в японском стиле, так как предназначается для епископа из японцев, которого мы скоро надеемся иметь.

Вот как! И епископ из японцев! С ним, конечно, будет выдвинута фаланга японских священников: «Мол, вот японская национальная Церковь!». Ну а аглицкие и американские епископалы и бесчисленные миссионеры разве из–за их плеча не будут видны? Ох, не ошибитесь, друзья!

Японцев обмануть трудно, разве уж они будут слишком материальны и политикальны.

22 декабря 1898/3 января 1899. Вторник.

Утром Елисавета Котама и Надежда Такахаси были посоветоваться насчет фотографии Анны Кванно, о которой третьего дня говорил Надежде, Сказал им снять три: Анну среди учениц, одну ее в том виде, как она ныне сидит на одре болезни (не переставая управлять школой), — с сиделкой за ней, и группу всех учащих и учащихся ныне в школе. Так и сделали. День был сегодня ясный и теплый; фотография, вероятно, вышла хорошо.

Целый день занимался переводом расписок к отчетам. Поздравителей почти никого не было.

23 декабря 1898/4 января 1899. Среда.