Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

Возблагодаривши Бога за такое благоуспешное и радостное освящение Храма, помолившись еще раз в нем и простившись со всеми, я отправился, в сопровождении о. Симеона Мии, в восьмом часу утра на станцию и оттуда с первым случившимся поездом в Оосака. Там, оставивши чемодан в церковном доме и переодевшись, мы отправились прежде всего посетить лежащего в больнице о. Павла Косуги. Видимо, злая чахотка доедает его, едва ли долго проживет. Утешив его, насколько возможно, мы отправились затем на Выставку. Погода, так благоприятствовавшая нам, пока мы совершали дело Божие, к мирскому нашему поведению отнеслась сурово: лишь только мы вступили на землю выставки, как пошел дождь и продолжался весь день. Бывший уже на Выставке прежде о. Сергий Судзуки сопровождал нас с о. Мии в качестве руководителя. Кое–что посмотрели в здании производств (коогёо), прошли по машинному зданию, более подробно осмотрели здание искусств, пошли в зверинец посмотреть двух молодых слонов, превосходного льва, страдальчески метавшегося по клетке, львицу, сонно зевающую, тигра, леопардов и прочее; затем уехали в Сакаи, где с большим удовольствием рассматривали живых морских обитателей в превосходно устроенном аквариуме; к сожалению, дождь мешал рассмотреть аквариум наружный. Видели также чучело огромнейшего дельфина в шалаше на берегу моря. Пообедав в гостинице японской пищей и втридорога заплатив за это, мы под неперестающим дождем вернулись домой, в церковный дом; повидавшись здесь с несколькими собравшимися братьями и сестрами, большая часть которых были тоокейские, завернувшие сюда для осмотра выставки, и напившись чаю, мы с о. Мии в сопровождении о. Сергия отправились на станцию железной дороги, откуда скорым поездом в 7 часов 10 минут я отправился в Токио, а о. Мии с следующим поездом должен был отправиться в Кёото, где и сегодняшний вечер в Храме должна производиться проповедь заранее назначенными для того проповедниками.

1/14 мая 1903. Четверг. Токио.

В одиннадцатом часу утра был уже у себя дома на Суругадае. Нашел на столе между другими письмо о. Вениамина вместе со списком церковных вещей, сданных на хранение нагасакскому консулу князю Гагарину, и с подписью князя, что вещи им приняты. Значит, мне остается только послать ему дорожные в Россию.

Послал в банк Мицуи чек на 250 ен в уплату долга в контору сего банка в Кёото и получил мою расписку, уже высланную оттуда.

Пришлось много раз и разным рассказывать об освящении Храма в Кёото, чем все так интересуются и чему радуются.

В мое отсутствие померла и похоронена мать о. Романа Циба, долго лежавшая в постели старушка, о чем, впрочем, я получил телеграмму, будучи в Кёото.

2/15 мая 1903. Пятница.

Целый день справление корреспонденции: послал о. Вениамину в Нагасаки дорожные в Россию и прощальный привет ему; написал об увольнении его донесения в Святейший Синод и в Совет Миссионерского Общества, также о. Феодору Быстрову — последнему с выпискою нескольких мест из письма ко мне князя Гагарина.

3/16 мая 1903. Суббота.

Послал письмо о. игумену Пантелеймону, настоятелю Мироносицкой Пустыни в городе Царевококшайске, Казанской губернии. Зову его сюда. Пусть подает прошение в Святейший Синод о назначении его членом здешней Миссии, если желание его не переменилось и если нет других препятствий.

Господь Бог да сотворит Свою Волю о нем!

Кирилл Мори, кончающий курс в Семинарии, сын покойного о. Никиты, приходил просить об отправлении его в Академию, да как хитро!

— Я буду там на своем содержании, — говорит.

— Где же вы возьмете его? — спрашиваю.

— Одно лицо будет давать мне.

— Это так же, как Даниила Кониси? Богач Козаки, его родной отец, обещал содержать его в Академии и обманул, предоставив мне лично тратиться на то; и мне воспитание Кониси в России стоит около двух тысяч рублей, а он еще, вернувшись, тоже обманул — бросил службу Церкви. Не хотите ли повторить эту историю? Только я не согласен.

— Меня будут содержать не японцы.

— Кто же?

— Не могу сказать. Мне он запретил это.

— Как же вы хотите, чтоб я ходатайствовал о допущении вас в Академию, не будучи уверен, что ваше содержание там обеспечено?

Затем я говорил ему, что ему думать об Академии вовсе не следует: способности у него посредственные, здоровье ненадежное; пусть воодушевится желанием послужить ближним тем, что уже приобрел; ему двадцать два года — служить уже пора и прочее, и прочее. Но едва ли не к стене горох.

4/17 мая 1903. Воскресенье.