Дневники вампира. Любовь и ненависть в Мистик Фоллс

Пол Уэсли производит впечатление серьезного, вдумчивого человека. И таким же предстает перед нами Стефан Сальваторе, вампир-идеалист.

Младший из братьев Сальваторе, богатенький, с хорошими манерами и доброй душой, он кажется вполне благополучным, особенно рядом со своим братом Деймоном. Деймон изначально человек сложный, «дребезжащий», он успел понять, что можно быть не вполне хорошим и даже довольно-таки плохим — и все-таки оставаться приемлемым для человеческого общества и для себя самого. Если Стефан — нравственный максималист, то Деймон — нравственный минималист.

Стефан, в противоположность Деймону, натура цельная. Если он полюбил загадочную Кэтрин Пирс из Атланты, — Кэтрин, которая, поглядывая на него огромным темным глазом из-под полей гигантской шляпы, тихо произносит: «Не существует никаких правил», — то он полюбил ее как идеал, идеальной любовью, в которой нет места никакой грязи, никаким сомнениям.

Для Кэтрин же — как и для Деймона — дело обстоит иначе. «Это нормально — любить обоих братьев Сальваторе», — бросит она впоследствии своему двойнику Елене Гилберт.

Стефан, в отличие от Деймона, ничего не знает об истинной природе Кэтрин. Он просто любит эту удивительную девушку — и только. А что она потихоньку поит его своей вампирской кровь, для него тайна. И когда в городе начинается облава на вампиров и Кэтрин хватают вместе с остальными, Стефан и его брат бегут спасать ее. Ее, единственную, неповторимую, такую нежную, такую прекрасную.

Деймон Сальваторе: — Можешь любить Елену сколько захочешь, можешь защищать ее. Но у меня есть то, чего у тебя никогда не будет.

Стефан Сальваторе: — Да? И что это?

Деймон Сальваторе: — Ее уважение

И отец, старик Сальваторе, не задумываясь, убивает обоих своих сыновей-ренегатов. Младший оказался ничуть не лучше старшего. Самый большой нравственный максималист — Джузеппе Сальваторе, который в романе Лизы Джейн Смит назван графом (и помещен во Флоренцию в конец пятнадцатого века). Даже став «отцом-основателем» американского городка времен Гражданской войны, Джузеппе Сальваторе сохранил не только этническую принадлежность, но и некие «графские» замашки.

Если для Деймона получить пулю из папочкиного ружья было делом в какой-то мере ожидаемым, то для Стефана это — чудовищный шок. Оба брата умирают, и Стефан просыпается от смертного сна первым.

Все соблазны вампирского состояния накатывают на него девятым валом. Он, всегда державший себя в руках, всегда хорошо воспитанный, сдержанный, честный, вдруг почувствовал безграничную свободу. Все оковы морали внезапно рухнули. Можно ответить ударом на удар, местью на обиду. Пища — кровь живого человека — приносит наслаждение. Любовь сильна как никогда, плотское влечение не оставляет привкуса вины. Ничего, кроме удовольствия от самого факта бытия.

Солнечный свет? Есть кольцо, помогающее перенести его. Что еще? Следует избегать вербены. А все остальное… Да, и еще брат Деймон. Пусть в любви они оказались соперниками, Стефан настолько переполнен счастьем от своего нового состояния, что жаждет поделиться этим с братом.

Деймон приходит в себя (после смерти), полный разочарования. Ну ничего себе! Кэтрин спасти не удалось. Отец собственноручно пристрелил его. А хуже всего — то, что Кэтрин, оказывается, обратила в вампира не только Деймона, но и младшего братца! «Это должен был быть только я», — признается Деймон.

«Эти создания из самых глубин ада. Они могут контролировать твой разум, пленить твою душу. Они беспощадны. Их необходимо уничтожить. Те, кто с ними заодно, кто позорит свои семьи, тоже будут уничтожены». (Джузеппе Сальваторе)

Он не хочет продолжать жить, и Стефан буквально заставляет его завершить превращение, выпив кровь какого-то бедолаги.

Затем он убивает отца и начинает вольготную вампирскую жизнь.

Только спустя много лет одной девушке-вампиру («она просто друг») удалось вернуть Стефана в русло «приличного поведения».

В сериале исключительно тонко показана разница между Деймоном, который и в человеческом-то состоянии не блистал добродетелями, и Стефаном, который, напротив, являл образец целомудрия, серьезности и чистоты.