Дневники военных лет (1943, 1945 годы)

Днем радиомитинг. Говорит генерал-лейтенант Говоров: - Зимой мы разгромили восемь дивизий противника. Его потери - сто тысяч человек. Но враг сейчас подводит резервы, и штурм города может быть в любую минуту (!)...

Праздничный обед: стопка водки, мясной суп, пирог с рисом, компот, чай... Роскошно!

Гуляли с С. К. и Азаровым на Островах, - тихий, пасмурный день, везде флаги. Празднично...

Читал Л. Толстого: "Отрочество" и "Юность". - Будоражащий поток мыслей, ассоциаций...

Вечером сидели у С. К., пили кофе. (Она орудует со своей печкой.) Говорили о психологии граждан осажденного города, о разнице и сходстве наших ощущений в городе, в окопах, на фортах...

Ночью тихо. Мокрый снег. Тьма...

Солнце сквозь облака...

2 мая 1943 года

За пьесой. Написал заново треть второго акта. Подъемно.

Читал газеты за 30 апреля и 1 мая.

Получили большую праздничную посылку от генерал-лейтенанта Москаленко: мясо, водка, вино, топленое масло и пр. Вовремя! Это нас подкрепит.

Читал Льва Толстого "История вчерашнего дня" и "Как гибнет любовь" захватывающий анализ, какое видение людей, природы! Внутренние монологи! А к старости он скептически говорил: "Художественная болтовня".

Из наблюдений. - Достаточно опубликовать в очерке чью-нибудь фамилию, как сыпятся письма: "Мой ли это муж (брат, сын)? Сообщите имя, адрес..."

Не спалось до рассвета. Смутные мысли, ощущения - наши дни, работа, будущее. Что-то уже ускользает - огромное, видоизменяющееся, непостижимое...

3 мая 1943 года

Написал сцену первого допроса пленных. Не то, ищу... Весь день был мысленно занят этим, - сквозь все дела, заседания, посещения.

К вечеру как будто нашел. Сюжетно это точно, откованно, но внутренне, лично, - тянет к другому, надо еще подумать...

Звонок - поздравительные телефонограммы: из "Правды" и др.

Торжественный первомайский вечер в ЛССП. Прочел отрывок из моей книги "Кронштадт". Хорошо слушали. Я многое импровизировал в этом отрывке. Обступили корреспонденты. Все привычно... А думаешь о работе, о чем-то своем, - вечный уход человека к иллюзиям.

Моя пьеса вся от горечи дня, - она в этом холодном майском вечере на Неве, в угасании северной зари, оставившей навсегда печальный, тоскливый след в моей душе. Пьеса стала четче и злее. По законам драмы все это верно... Но мне но этого хочется.

Смотрел американский фильм "Первая любовь" с Диной Дурбин{104}. Отдельные отрывки - милы, но они мне так постановочно ясны, что я удручен своим профессиональным умением "видеть". Я бы хотел простой простоты, возврата к юному незнанию. Это исключено, - мы все тащим тяжелый груз опыта, проверки, анализа. Жестоко боремся сами с собой, - инстинктом, привычкой, дисциплиной духа и тела. Тянемся к будущему, к мерцающему вдали свету, до которого вряд ли Кто-нибудь из нашего поколения успеет добраться.

Только ли в этой войне причина моей усталости? Нет! Это фактически пятая моя война. Физическая усталость, доводящая меня иногда до отчаяния, видимо, результат всей жизни моей: всегда в работе, в схватках, в борьбе, в войнах...

Из писем в ЛССП. - "Я осенен мыслью стать поэтом. Помогите мне в этом..." - "Я открыл у себя красный уголок. Дайте мне стихи. Сережа..." Из недр города, - просьбы, запросы - наивные, нелепые, простые, человеческие, путаные... Мы все собираем, систематизируем и обязательно отвечаем.

Читал "Набег" Толстого. Перечту весь том его военных рассказов и очерков.

Написал для ПУ фронта новую листовку для 250-й испанской дивизии. Предварительно просмотрел папку протоколов допросов испанских пленных и перебежчиков (за февраль - март). Тут и анархисты, и фалангисты{105}, и полуграмотные батраки, и студенты... Раздраженные разговоры, мечты о смене, о возвращении на родину: "Нам обещали, что поход в Россию продлится только шесть месяцев". Чувство недовольства: "Будь проклят час, когда мы вступили в фалангу и в эту дивизию".

Слушали русские передачи, боязливо комментировали их...

Читал "Севастопольские рассказы" Льва Толстого. Временами чувствуешь чрезмерный психологический перегруз.

Как в целом изменились за последний век манеры, речь, внутренний ритм, динамика людей и войны... Сейчас все напряженнее, нетерпеливее; все в постоянном шуме моторов; все пропитано газетной и радиоинформацией, агитацией... Но все тот же порыв к природе, те же чувства страха, радости, то же непрекращающееся потаенное недоумение: что же это - сама жизнь?

Речь Рузвельта - весьма боевая: некоторые итоги смотра войск и заводов в двадцати штатах.

Ночью налеты; две бомбы - рядом... Домик содрогнулся, скрипнул...

4 мая 1943 года

...Работаю над пьесой... Я могу и должен мечтать о будущем, а война, сегодняшний день, театр - требуют: дай все точно, отчеканенно, ясно.

День воистину майский. Надо идти на воздух. Прошелся до Новой деревни. Тепло. Некоторые деревья покрываются бледной зеленью. Синее небо, синяя с рябью Большая Невка, ялики, речной приятный запах...

Был в Пубалте. Подписан приказ Военного совета: остается группа в двенадцать писателей; пять человек - в запас. О художниках вопрос еще решается...

5 мая 1943 года