Дневники Зевса

Мы как раз возились с котлом, когда появилась сияющая, накрашенная и, казалось, совершенно незатронутая мерзостями войны Афродита. Она была облачена в незапятнанные белые одежды, схваченные на талии золотым поясом, и держала венок в надушенных пальчиках. Где, в каком небесном краю она укрывалась, пока мы все тут сражались? Где продолжала умащать свое тело, расчесывать волосы, полировать ногти? Сейчас она была Афродитой Никефорой, дождавшейся окончания битвы, чтобы явить себя победителю как награду. Приняв соответствующую случаю осанку, она осторожно ступала среди обломков. Ее взгляд, ее улыбка обводили всех богов по кругу, словно она искала того, кому надлежит вручить трофей. В итоге возложила венок на грязную от пота и дыма гриву Гефеста.

Недурной выбор. Из всех молодых богов Гефест показал себя самым ловким, превзошел даже многих ветеранов. Но я-то понимал, какую цель преследовала богиня любви, вручая ему награду. Когда-то ей не удалось обольстить отца; теперь она не хотела упустить старшего сына. Я заметил, как мой честный, отважный Гефест, восхищенный тем, что его выбрала богиня желания, вздрогнул от восторга.

«Ну, — подумал я, — этот создан для труда, а не для счастья...»

Не появление ли Афродиты вывело Геру из оцепенения, в котором она пребывала после покушения Красного Порфириона? Она внезапно поднялась, все еще растрепанная, и, прижимая к груди разорванную ночь, неожиданно стала пророчествовать тоном Великой праматери:

— Они повержены, но не погибли. Они бегут, но не уничтожены. Бессмертные не могут истребить рожденных из раны Урана. Только те, кто порожден мечтой Урана, смогут покончить с ними. Чтобы гиганты исчезли, к богам должны примкнуть знакомые со смертью. Богам надлежит соединиться со смертными женщинами.

Я ошеломленно слушал. Невозмутимейшая из жен преподнесла нам сюрприз! Я медленно повторял за ней слова, сказанные в трансе. И понял. Мечта Урана... это же человек, будущий человек, тот сверхчеловек, которого Демиург не успел сотворить.

Значит, с помощью людей, их труда, их воли к спасению я, быть может, сумею избавить мир от бедствий и катастроф.

«Боги должны соединиться со смертными женщинами...» Позже Гера пожалеет об этом моменте истины.

Нрав Геры. Вспышки ее ярости.

История Тиресия

Думаю, пора подробнее рассказать вам о Гере. Ведь вы, в конце концов, непосредственно зависите от этой Юноны. Всем вашим женам досталась какая-нибудь ее черта, в противном случае они не настоящие жены.

Моя, такая послушная, сговорчивая и обычно согласная со мной, пока мы были обручены, такая сияющая в день нашей свадьбы, такая счастливая и влюбленная во время нашего путешествия, вдруг утратила все эти качества.

Она была образована и часто высказывала превосходные суждения, но довольно скоро решила, что разбирается абсолютно во всем. Помимо усердия и дельности в ней вдруг обнаружились непомерная гордыня и досадное властолюбие.

На приведенном в порядок Олимпе, преобразованном и похорошевшем ее заботами, Гера установила слишком строгую, на мой взгляд, иерархию. Она упрекала меня в панибратстве с мелкими природными божествами или простыми смертными; ей были подозрительны любые новые влияния. Часто я был вынужден рассердиться, чтобы получить возможность пригласить в мое жилище и в мой совет товарищей, которых выбрал сам.

Гера стала категоричной и глухой к доводам; любое возражение быстро выводило ее из себя. Для примера расскажу о ее размолвке с Тиресием и о том, какие несчастья эта ссора на него навлекла.

Произошел этот случай многие эры спустя после тех событий, о которых я повествую, почти на рубеже вашей истории; но я хочу поделиться им, поскольку он довольно хорошо показывает нрав Геры.

Как-то вечером на Олимпе мы спокойно беседовали (я, по крайней мере) об усладах любви, пытаясь определить, кто же, мужчина или женщина, получает большее наслаждение. Я утверждал, что преимущество у женщины и что в любовных утехах она испытывает гораздо более сильные и длительные ощущения. Гера утверждала обратное.

Чтобы нас рассудить, я предложил — дернула же нелегкая! — обратиться к смертному Тиресию, чья известность добралась и до нас.

Дело в том, что когда-то этот Тиресий был подростком с плохо выраженным полом. Как-то раз, прогуливаясь по склонам горы Киферон, где живут Музы, он увидел на своем пути двух совокупляющихся змей. Это зрелище привело его в раздражение. Он ударил по змеям палкой и убил самца. На следующий день Тиресий стал женщиной и оставался ею в течение семи лет. Когда семь лет истекли, он пришел на то же самое место и снова увидел двух переплетенных змей. Тиресий поступил точно так же, но на сей раз убил самку. В ту же ночь произошло превращение, и наутро он проснулся с мужскими органами.

Неплохую пишу для размышлений я вам дал, верно? Все, что касается змеи, ее колец, ее сворачивания в клубок, ее двойного движения, — повод призадуматься. Змея вообще существо магическое, поскольку все двойственно в этом создании, способном порой вытянуться как палка и стать олицетворением единицы.