Дневной дозор

Вот как, значит... Наверх. И рая, получается, не достичь, если предварительно вдоволь не потолкаться в преисподней. Вот только и рай, и преисподняя для каждого свои. Но, с другой стороны, Кипелов об этом, собственно, и поет.

Странно. Я раньше уже слышал эту песню, и имя певца отложилось в памяти, и даже на болванку для плейера ее внес. Но сейчас она прозвучала совершенно по-новому, неожиданно резанув по сознанию осколком невидимого стекла.

– Коллега! Поторопитесь! – окликнул меня Эдгар.

Я с сожалением отступил от двери.

«Надо будет потом послушать... Купить весь альбом – и послушать...»

Голос певца таял позади:

Но если луч вспыхнет в мозгу
И покорность выбьет клином,
Прошлые дни в душе оживут,
Свершится новый грех.
Кровь на руках, кровь на камнях,
По телам и жалким спинам
Тех, кто готов подохнуть в рабах,
Ты рвешься вновь наверх.

Мне почему-то показалось, что Кипелов поет об этом слишком уж со знанием дела. О крови. О дне. О небе. Он вполне может оказаться Иным, этот длинноволосый кумир российских металлистов. Во всяком случае, я бы этому не слишком удивился.

Вместе с Эдгаром и Шагроном мы поднялись еще этажом выше и оказались в настоящем офисе. С просторным залом, поделенным на небольшие отгороженные ширмами кабинки, с отдельными кабинетами чуть в стороне, с холлом, отделенным от Тверской громадным, чуть затененным стеклом. Я отметил, что Темные практически не пользовались стационарными компьютерами – во всяком случае, трое сотрудников, не то гиперполуночников, не то очень ранних пташек, все как один сидели, уткнувшись в матрицы ноутбуков.

– Гэллемар! – позвал Эдгар, и один из троих, как и дежурный внизу – вервольф, неохотно оторвался от какой-то думообразной игры.

– Да, шеф?

– Оперативную сводку новостей мне! Перемещения реагентов и артефактов большой силы. Пропажи, исчезновения, контрабанда. Самые свежие события!

– А что? – оживился тот, кого назвали Гэллемаром. – Жареным пахнет?

– Светлые располагают информацией, будто в Москву пытаются протащить артефакт. Живо, Гэллемар! Гэллемар обернулся к остальным игрокам:

– Эй, оболтусы! За работу!

Оболтусы мгновенно переключились – спустя секунды я уже слышал тихое шуршание клавиш, а бесконечные, полные монстров коридоры на экранах сменились светлыми окошками «Нетскейпа».

Эдгар увлек меня в кабинет, отделенный от зала стеклом и жалюзи. Шагрон куда-то ненадолго убежал, но вскоре вернулся с банкой «Чибо» и пакетом финской ледниковой воды. Воду он вылил в чайник и ткнул пальцем на соответствующую кнопочку. Чайник почти сразу же трудолюбиво зашумел.

– Сахар у тебя есть, надеюсь? – проворчал Шагрон.

– Найду. – Эдгар опустился в кресло и предложил мне другое: – Садитесь, коллега. Вы не против, если я буду звать вас просто Виталием?

– Нет, конечно. Зовите.

– Отлично. Итак, Виталий, я сейчас буду говорить, а вы меня поправляйте, если что не так. Договорились?

– Договорились! – с готовностью согласился я. Потому что слабо представлял, какие вынырнувшие из подсознания байки сейчас буду травить этим целеустремленным сотрудникам Дневного Дозора.

– Правильно ли я понял, что о вышеупомянутом артефакте у вас нет никакой информации?

– Правильно, – подтвердил я.

– Жаль, – искренне огорчился Эдгар. – Это сильно упростило бы дело...

Вообще говоря, у меня не то что о вышеупомянутом, у меня о всех, абсолютно всех артефактах, способных заинтересовать Эдгара, не имелось никакой информации. В области, где опытные Иные чувствовали себя знатоками, я покуда разбирался еще хуже, чем известное животное в известных фруктах.

– Тогда перейдем к следующему пункту. Вы прибыли с Украины, я правильно понял?

– Правильно. Из Николаева.

– С какой целью?

Я поразмышлял с полминуты. Меня не торопили.

– Трудно сказать, – честно признался я. – Видимо, без определенной цели. Просто надоело без дела сидеть дома.

– Вас инициировали совсем недавно, так ведь?

– Так.

– Захотелось мир посмотреть?

– Наверное.

– Тогда почему Москва, а не, скажем, Багамы? Я пожал плечами. А в самом деле – почему? Не оттого же, что у меня до сих пор нет загранпаспорта?

– Не знаю. На Багамы летом ехать надо.

– В Южном полушарии сейчас лето. И там полно мест, куда можно съездить.

Да, действительно. Об этом я не подумал.

– Все равно не знаю, – ответил я. – Позже, может быть...

Мне показалось, что Эдгар хотел спросить еще о чем-то, но тут в кабинет без стука вбежал Гэллемар. Глаза у него были круглые, словно у мышонка Джерри, неожиданно узревшего в непосредственной близи своего вечного преследователя Тома.

– Шеф! Берн, Коготь Фафнира! Его изъяли из схрона Инквизиции! Вся Европа третий час на ушах стоит!

Шагрон не выдержал – вскочил. Эдгар сдержался, но глаза у него заблестели, и, даже не погружаясь в сумрак, я различил оранжевые струи, народившиеся в его ауре. Впрочем, он быстро взял себя в руки.

– Информация открытая?