Дневные (ЛП)

Его руки и ноги были привязаны какими-то посеребренными лямками, в руке игла. Его кожа выглядела меловой, но несмотря на это руки выглядели жилистыми и сильными, а широкая грудь мускулистой.

Его глаза были открыты. Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и глаза у него были дикими, красного оттенка. Он не говорил.

Клэр сорвала с его руки внутривенную трубку и скальпелем стала резать удерживающие его лямки. Это было тяжело, и край довольно быстро притупился, но ей удалось освободить одну руку.

Оливер сделал все остальное. Он перевернулся на бок и разорвал посеребренные ремни, хотя от этого его пальцы горели и были в порезах, а затем он сел и начал рвать материал на его лодыжках.

Стеклянная стойка позади Клэр разлетелась от выстрела, она подняла глаза и увидела, как Холлинг снова целится. На этот раз она не сделает предупредительный выстрел.

- Стой! - крикнула Холлинг. - Брось нож!

Клэр бросила скальпель, и он с музыкальным звоном ударился о кафельный пол, но Холлнг выбрала неправильную цель. Может быть, она думала, что Оливер будет дольше занят, высвобождаясь или восстанавливаясь, но она ошиблась.

Смертельно ошиблась.

Оливер превратился в расплывчатое пятно и остановился с ее пистолетом в одной руке и горлом в другой. Клэр закрыла глаза, потому что она не хотела этого видеть, но она услышала треск ломающихся костей... и когда она была в состоянии снова смотреть, Холлинг была на полу. К удивлению не мертвая, но ее рука была под совершенно неправильным углом, она прижимала ее к груди. Она выглядела дезориентированной от шока.

Не останавливаясь, Оливер повернулся к другому полицейскому, который держал Еву. Он повернулся боком - элегантное и странно старомодное движение - держа конфискованный пистолет Холлинг, и сказал:

- Я не даю второго шанса. Это твое первое и единственное предупреждение. Бросай оружие и отпусти девушку.

Это было почти как если бы он был... на дуэли. Он даже положил свою левую руку за спину, согнув в локте.

А потом была дуэль, потому что коп бросил Еву, выпрямился и вытащил свой пистолет. Это был быстрый розыгрыш, так же быстро, как Клэр видела в старых вестернах... но было слишком медленно, даже тогда.

Оливер не особо усердствовал, но прежде, чем пистолет мужчины оказался на половине пути, Оливер поднял свое оружие, выравнялся, прицелился и выстрелил.

Другой мужчина упал.

Оливер застыл в течение длительных секунд, наблюдая за мужчиной, чтобы быть уверенным, что он не поднимется, а затем напряжение спало, и он завалился на бок. Он врезался в постель другого вампира и схватился за нее, но не мог держать себя в вертикальном положении. Он опустился на колени, запутался в простынях, и Клэр с ужасом наблюдала, как он начал биться в конвульсиях.

- Оливер! - Она опустилась рядом с ним на корточки, не уверенная, что делать, если она вообще могла что-нибудь сделать. - Оливер, ты меня слышишь? Оливер!

Это продолжалось долго, но он, наконец, обмяк.

- Я слышу тебя, - сказал он. Его голос звучал странно и... испуганно. Он открыл глаза, и они больше не были по-вампирски красными. Обычные, непримечательные карие. Его кожа приобрела нечеткий отлив, словно поменялся цвет. - Ты должна остановить их, Клэр. Не позволяй им уничтожить все, что мы... - Он остановился и вскрикнул от боли, настоящей боли, и вытянул руку. Она не думала дважды, даже учитывая то, что она только что видела. Она схватила его пальцы и удерживала их, чувствуя, как он дрожит, словно сейчас разлетится на части. Его рука с силой сомкнулась на ее, но эта сила была человеческой, а не вампирской.

Его кожа подсвечивалась, будто в нем что-то горело. Или что-то сжигало его. Что бы с ним не происходило, ему было больно. Дыхание удушливое, его пульс... Его пульс? Дыхание?

Глаза Клэр расширились.

На ее глазах Оливер стал человеком. И она знала, что это последнее, чего он хотел.

- Нет, - сказал он, и эти слова вырвались из него как рычание, первобытный и яростный рык. Он снова согнулся из-за конвульсий, Клэр задохнулась и вытащила свою руку, потому что его хватка становилась все сильнее и сильнее. - Нет! Я не стану!

Это было почти скандирование, или молитва, но она не могла представить, что Бог слушает всех, кто взбешен, кто сердится. Ярость, которая питала его, казалось, совершенно выходит за пределы возможностей любого человеческого тела, чтобы быть созданной, а тем более вмещать в себе.

И вдруг свечение внутри него исчезло, оставляя его кожу снова меловой и прозрачно-белой, как пустой стакан после выпитого молока.

Он вздохнул, и его мышцы обмякли. Карие, страдающие глаза закрылись.

Она боялась его коснуться, но положила пальцы на его запястье.

Ничего. Пульса нет. Его грудь не опускалась и не поднималась.

Но он не выглядел мертвым как трупы в морге в другой части здания. Пока нет, в любом случае. Он выглядел... словно в коме. Подвешенный между жизнью и смертью, вампиром и человеком.

Она предположила, что он должен выбрать одно или другое.