Дни боевые

В связи с тем, что перед нами действовали танковые и пехотные дивизии, мы строили нашу оборону прежде всего как противотанковую: 75 % артиллерии корпуса было выдвинуто в противотанковые опорные пункты и районы на прямую наводку, а 25 % оставалось на закрытых позициях, для маневра огнем. Плотность противотанковой артиллерии на важных направлениях достигала 14 стволов на километр фронта. Так как я не имел второго эшелона, командующий расположил рядом с нашим штабом в руднике Первомайский свой армейский резерв — 1-ю гвардейскую воздушнодесантную дивизию генерала Казанкина.

В начале зимы Казанкин заболел сплином — диковинной болезнью, модной в свое время среди дворянства и редкой в наши дни. Целыми днями валялся он у себя на койке или полуодетый бродил из угла в угол.

— И откуда навалилась такая тоска, такая хандра? Сам не знаю, жаловался он, когда я приходил к нему. — Маша! Ты бы распорядилась подать позавтракать, — просил он дежурившую у него медсестру.

Завтрак приносили, а кусок в горло не лез. Александр Федорович ковырял вилкой в тарелке, а затем нервно отталкивал ее от себя.

— Ну что мне делать? Места себе не нахожу, — разводил он в отчаянии руками и принимался снова ходить по комнате или, извинившись, бросался в постель и замирал.

Нервы остаются нервами, они иногда не выдерживают и сдают. Сдали они и у Казанкина, В конце концов пришлось положить его в госпиталь, а затем отправить для лечения в тыл.

Вслед за Казанкиным уехал генерал Иванов, получивший новое назначение. Нам было жалко расставаться с ним. Мы привыкли к нему, да и он сам очень любил свою дивизию.

Вместо Иванова в командование 10-й гвардейской воздушнодесантной дивизией вступил генерал-майор Микеладзе. Новый командир дивизии резко отличался от старого. Если Иванов был прост, по-солдатски грубоват, но в то же время и по-солдатски вынослив, то его преемник оказался изысканно вежлив, но очень слаб здоровьем. Он часто болел и на целые недели выходил из строя.

Мне редко приходилось иметь дело с Микеладзе. Когда бы я ни приезжал в дивизию, он лежал больной. Встречал меня и сопровождал в полки майор Кравченко, лучше которого никто не знал расположения частей. Здесь он, как и на Днепре, был неутомим. Его перетянутая офицерским ремнем телогрейка была знакома всюду — и в штабах, и на переднем крае.

Многие офицеры-десантники любили щеголять зимой в защитных куртках с меховым воротником. И сколько мы ни боролись с этим, за всеми уследить не могли. Из-за своей недисциплинированности некоторые становились хорошей мишенью и раньше времени уходили в госпиталь, а то и совсем из жизни.

Каждый раз, встречая меня в телогрейке, Кравченко только посмеивался.

— Я всегда, как штык! — говорил он.

— Рад видеть тебя здоровым и бодрым, — от души пожимал я ему руку.

* * *

Новый, 1944, год застал нас в обороне. Встречали мы его на квартире у начальника штаба. У него оказалось самое большое помещение, где смогли разместиться все свободные от боевых обязанностей офицеры штаба и политотдела. Соорудили какое-то подобие новогодней елки. Настоящей елки не нашли, а искусно преобразили в елку верхушку молодого лиственного дерева.

Первый тост за победу поднял начальник политотдела полковник Пащенко.

Посидели, закусили, поговорили.

— Что наша жизнь на войне? Пылинка! Дунул на нее — и нету, философствовал подполковник Прохоров в кругу начальников служб.

— В корне не согласен! — возражал корпусной инженер Ильченко. — На войне жизнь так же хороша, как и в мирное время. Она здесь даже дороже. Знаешь, как хочется дожить до победы!

«Пусть посидят, поболтают, — думал я. — Наступит утро, и снова каждый из них с головой окунется в свое дело. Генерал Щекотский станет собирать и обрабатывать сведения, передавать приказы. Муфель поедет со мной на НП и будет мерзнуть там. Пащенко уйдет к саперам или связистам, а Варкалн укатит тормошить тылы. Хмурый начальник разведки Шустин засядет за подготовку к поимке „языка“, а веселый Москвин займется скучными сводками и схемами…»

Новый год принес много радостей нашему народу и его Вооруженным Силам. Он стал годом решающих побед над немецко-фашистскими захватчиками.

В половине января войска Ленинградского и Волховского фронтов нанесли противнику удар под Ленинградом и Новгородом, закончившийся полным разгромом ленинградской группировки гитлеровцев и освобождением Ленинградской области.

В конце января перешли в наступление Украинские фронты[5]. Наши войска разгромили корсунь-шевченковскую, луцко-ровенскую и никопольско-криворожскую группировки врага, что привело к последующему освобождению всей Правобережной Украины. Противник был отброшен за Днестр.

Об участии нашего корпуса в разгроме противника в районе Кривого Рога и освобождении Криворожья я и хочу рассказать.