Дни черного солнца

— Имен мне пока что не сообщили. Правда, доносят, что среди них был один, называвший себя Сумасбродом. Полагаю, это имя небезразлично тебе. Мне очень жаль…

Его тон, при всей сдержанности, показался мне искренним.

Я опустила глаза и что-то пробормотала.

Теврил Арамери положил ногу на ногу и переплел пальцы, — по крайней мере, так я угадала его движения.

— Но вот что для меня и вправду загадка, эру Шот, так это — что же мне делать с тобой? С одной стороны, ты оказала неоценимую услугу всему миру, помогая вывести на чистую воду деятельность новозоров. С другой стороны, ты сама по себе являешься оружием. Согласись, неразумно было бы оставить опасное оружие без присмотра, чтобы всякий, кому заблагорассудится, мог им воспользоваться…

Стоя на коленях, я ниже прежнего опустила голову — так, что лоб ткнулся в холодный светящийся пол. Мне говорили, что таким образом следовало показывать раскаяние перед высокорожденными, а я сейчас чувствовала именно раскаяние. Тела. Останки. Сколько еще богорожденных было поругано и убито с помощью моей крови… а не той, что принадлежала Датэ?

— Опять-таки, — продолжал лорд Арамери, — моя семья всегда знала цену опасному оружию.

Я недоуменно наморщила прижатый к полу лоб. Что-что?..

— Боги теперь знают, что демоны по-прежнему существуют, — пробился сквозь мое потрясение голос Хадо. Он старательно выдерживал нейтральный тон. — Этого скрыть уже не удастся.

— Стало быть, мы отдадим им демона, — сказал лорд Арамери. — Причем именно того, который ответствен за гибель их родичей. Это их удовлетворит, а ты, эру Шот, останешься нам.

Я чуть приподнялась, дрожа всем телом:

— Я… Что-то я не пойму…

Хотя, боги мне свидетели, я все понимала.

Лорд Арамери поднялся на ноги — темный силуэт на фоне бледного сияния комнаты. Пока он спускался по ступеням тронного возвышения, я успела разглядеть, что это худощавый мужчина, по-амнийски весьма рослый. Он был облачен в длинный тяжелый плащ. Плащ тянулся за ним, на спину спадали волнистые волосы, сколотые на макушке.

— Если есть хотя бы один урок, который преподало нам прошлое, так это то, что мы, смертные, существуем в самом низу короткой и безжалостной иерархии, — проговорил он все тем же сердечным, почти доброжелательным голосом. — Над нами богорожденные, а над ними — старшие боги. И они не любят нас, эру Шот.

— И не без причины, — проворчал Хадо.

Лорд Арамери покосился в его сторону и, к моему некоторому удивлению, ничуть не разгневался.

— Верно, не без причины. Тем не менее крайне неразумно с нашей стороны было бы пренебрегать всеми возможными способами самозащиты. — Он сделал жест в сторону, по-моему указывая на окно и видневшееся за ним черное солнце. — Искусство писцов родилось как раз из такого усилия, предпринятого моими предками когда-то давным-давно; правда, с тех пор выяснилось, что человечеству от него очень мало проку в случае противостояния с богами. А вот ты показала себя куда более действенным оружием…

— Значит, ты хочешь использовать меня, как использовали новозоры, — дрожащим голосом выговорила я. — Хочешь, чтобы я для тебя убивала богов…

— Только если они вынудят нас, — ответил Арамери.

А потом, к моей полной растерянности… опустился на колени передо мной.

— Я не собираюсь обращать тебя в рабство, — продолжал он участливо и негромко. — Этот период нашей истории миновал и не вернется. Мы будем платить тебе, как платим нашим писцам и воинам, сражающимся за нас. Мы обеспечим тебе кров и защиту. А взамен попросим лишь толику твоей крови — и еще чтобы ты позволила нашим писцам нанести метку на твое тело. Что касается этой метки, я не буду тебе лгать, эру Шот: это своего рода привязь. Через нее мы будем знать, где и когда твоя кровь была пролита в достаточном количестве, чтобы представлять угрозу. Мы будем знать, где ты находишься, — на случай нового похищения или попытки побега. А еще с помощью этой метки мы сможем убить тебя, если придется, — быстро, безболезненно и бесповоротно, причем невзирая ни на какое расстояние. В этом случае твое тело сразу обратится в золу, чтобы никто другой не смог воспользоваться его… своеобычными свойствами. — Он вздохнул, его голос был полон сострадания. — Итак, рабством это не будет, но и полной свободой такую жизнь не назовешь. Выбор за тобой…

Как же я устала. Жутко устала от всего этого.

— Выбор?.. — спросила я с горечью, и голос прозвучал глухо. — Жизнь на поводке либо смерть? Такой выбор ты мне предлагаешь?..

— Уже то, что я его тебе предлагаю, эру Шот, есть великодушие. — Он положил руку мне на плечо. Наверное, хотел подбодрить. — Я ведь легко мог бы принудить тебя поступить так, как мне будет угодно.