Дни черного солнца

— Я просто не хочу, чтобы из-за меня ты подвергался опасности, Сброд. А если я останусь…

Тогда каждый кусок, который я съем, каждый клочок ткани на одежду будет доставаться мне по его милости. Смогу я подобное перенести?.. Я пропутешествовала через весь материк, покинула мать и свой народ, я дралась и боролась за то, чтобы жить так, как мне хотелось. Если я останусь в Тени, где за мной будет охотиться орден и угроза убийства будет подстерегать за каждым углом, — я смогу хотя бы выходить из дома Сумасброда? Вот так-то: свобода — но в одиночестве; или заточение — но с любимым мужчиной. Веселенький выбор!

И он тоже все это понимал. Я почувствовала, как он задрожал, и это едва не поколебало меня.

— Пожалуйста, — прошептал он.

Я почти сдалась. Почти.

— Дай мне подумать, — сказала я. — Мне надо… Я не могу думать, Сброд!

Его глаза распахнулись. Он был совсем рядом, он касался меня, и я ощутила, как в нем угасает надежда. Когда он выпустил мою руку, я уже знала: он замыкает от меня свое сердце, чтобы мой отказ остаться не так ранил его.

— Хорошо, — сказал он. — Тебя никто не торопит. Думай сколько понадобится.

Насколько проще все было бы, если бы он рассердился…

Я открыла рот говорить, но он уже отвернулся. Собственно, а что я могла сказать ему? Каким образом унять боль, которую сама же и причинила? Только время все залечит…

Я со вздохом поднялась и ушла по лестнице вверх.

* * *

Дом у Сумасброда был большой и просторный. На втором этаже, где помещалась его личная комната, они с братьями и сестрами еще и работали. Кололи себя и сцеживали капельки крови в крохотные фиалы для продажи смертным. На этой-то продаже он и разбогател, равно как и на других деловых начинаниях: у богорожденных имелось много способностей, за использование которых смертные охотно и щедро платили. Но, будучи божеством, с ростом своего дела Сумасброд даже не подумал открыть где-нибудь представительство. Вместо этого он расширил свой дом и пригласил всех подручных переехать туда.

Большинство решило воспользоваться приглашением. На третьем этаже располагались комнаты младших богорожденных, любивших пользоваться кроватями. Еще там обитали несколько писцов, вырвавшихся из-под узды ордена, и горстка смертных, обладавших иными полезными талантами: счетоводы, стеклодувы, продавцы. С этого этажа лестница выводила на крышу; туда-то я и направилась.

У подножия лестницы на самый верх стояли двое богорожденных. Один был подручный и охранник Сумасброда — тот, с пестрой кожей. Вторая приняла холодно-красивый облик средних лет женщины из народа кен. Ее глаза были полны мудрости, но смотрели совершенно без интереса. Она словно бы не заметила моего появления. Пестрокожий, напротив, подмигнул мне и придвинулся к родственнице, давая пройти.

— Ночным воздухом идешь подышать? — спросил он.

Я кивнула:

— Оттуда, сверху, я лучше всего чувствую город.

— Попрощаться решила?

Его нечеловечески зоркие глаза читали мое лицо, как открытую книгу. Я еле выдавила слабую улыбку в ответ; я была не вполне уверена, что сумею с собой справиться, если заговорю. Лицо богорожденного смягчилось: ему было меня жаль.

— Плохо это, что ты уезжаешь! — сказал он.

Я все же смогла произнести:

— Я и так доставила ему немало хлопот…

— Он вроде не возражает.

— Я знаю. Но если так дальше пойдет, я собственную душу ему задолжаю, если не хуже.

— Он не ведет счета твоим долгам, Орри.

Я отметила про себя, что он первый раз употребил мое имя. Мне не следовало бы удивляться, — в конце концов, он был с Сумасбродом куда дольше, чем я. Может, они вообще явились в наш мир вместе — два бессмертных холостяка, ищущих приключений с земными красавицами и увеселений в легендарном городе смертных… Эта мысль вызвала у меня улыбку. Он заметил ее и улыбнулся в ответ:

— Ты понятия не имеешь, насколько он неравнодушен к тебе.

Но я видела глаза Сброда, когда он уговаривал меня остаться.

— Я знаю, — прошептала я, и мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы совладать с голосом. — Увидимся позже… э-э-э…

За все время нашего знакомства я не удосужилась спросить его имени. Мне стало так стыдно, что в щеки бросилась кровь.

Его это рассмешило.

— Пайтья, — представился он. — А моя напарница, носящая женский облик, зовется Китр. Только не говори ей, что я тебе рассказал.

Я кивнула, борясь с собой, чтобы не глазеть на его родственницу. Некоторые богорожденные были вроде Пайтьи, Сумасброда и Лил — не придавали значения почестям, которые могли бы оказывать им смертные. Другие, как я успела усвоить, считали нас ничтожными низшими существами. Как бы то ни было, старшая сестра Пайтьи была раздражена тем, что я прервала их отдых, и я сочла за благо избавить их от моего общества.

— Ты там будешь не одна, — сказал Пайтья, когда я уже уходила.