Дни черного солнца

Заметив мою оторопь, она улыбнулась. Это было самое жуткое зрелище, которое я на своем веку видела.

Мгновением позже страшилище замерцало – и обернулось женщиной вполне амнийской, ничем не выдающейся внешности. И рот у нее стал совершенно человеческим, обыкновенным. Этот рот продолжал улыбаться, и вроде улыбка была как улыбка, но сквозило в ней что-то настолько голодное, что и словами не описать.

– Боги мои! – пробормотал Сумасброд. (Чтобы ты знал: богорожденные постоянно употребляли подобные выражения.) – Это ты!

Я слегка растерялась, потому что обращался он определенно не к светловолосой особе. Ответ же вовсе заставил меня подскочить, поскольку раздался с полностью неожиданной стороны. Сверху.

– О да, – негромко произнес новый голос. – Это он.

Сумасброд вдруг замер как-то так, что я поняла: все плохо. Двое его подручных внезапно сделались видимыми, оба – точно пружины.

– Ясно, – сказал Сумасброд; он говорил тихо, выбирая слова. – Давно не виделись, Сиэй. Что, решил позлорадствовать?

– Ну, не без того.

Голос мог принадлежать мальчику, еще не ставшему подростком. Я задрала голову, силясь определить, где он находился: на крыше? В окне второго-третьего этажа? Увидеть ничего не удавалось. Неужели смертный? Или кто-то из «боженят», стеснявшийся показаться?

Рядом произошло неожиданное движение, и мальчик заговорил уже с мостовой, с расстояния в несколько футов. Значит, богорожденный.

– А ты, старина, выглядишь потрепанным, – сказал мальчишка.

До меня с запозданием дошло, что он тоже обращался к кому-то невидимому – не ко мне, не к Сумасброду и не к светловолосой. Я вгляделась, как могла пристальнее, и наконец заметила сбоку, под стеной, еще кого-то – возле самой земли. Вроде он там сидел или стоял на коленях. И очень тяжело дышал. Что-то в звуках этой вымотанной одышки показалось мне очень знакомым.

– Смертная плоть связана законами естества, – продолжал мальчишка, обращаясь к задыхавшемуся человеку. – Это верно, без сигил, призванных направлять мощь, она льется потоком, но тогда магия лишает тебя сил. Если перебрать, она может тебя даже убить – на время, конечно. Мне очень жаль, старина, но, боюсь, это одна из множества непривычных вещей, которые тебе придется усвоить.

Светловолосая засмеялась. Получилось что-то вроде скрежета гравия под ногами.

– Не очень-то тебе его жалко, – сказала она.

Тут она была права. В голосе мальчика, которого Сумасброд назвал Сиэем, сострадание отсутствовало начисто. Скорее, наоборот, он был даже доволен. Так люди радуются унижению старинного недруга. Я наклонила голову, напряженно вслушиваясь, пытаясь что-то понять.

Сиэй захихикал:

– Жалко, Лил, жалко. Я что, похож на любителя лелеять обиды? Как-то мелковато для такого, как я.

– Мелковато, – согласилась светловолосая. – А еще очень по-детски и очень жестоко. Он страдает, а тебе это доставляет удовольствие?

– О да, Лил. Еще как доставляет!

В этот раз он не сделал даже попытки изобразить дружелюбие. В мальчишеском голосе не было никаких чувств, кроме упоения жестокостью. Я задрожала, пуще прежнего испугавшись за Солнышко. Я никогда раньше не встречала богорожденных детей, но что-то подсказывало мне, что они не больно-то отличаются от обычных. А человеческие дети бывают беспощадны. Особенно когда дорвутся до власти.

Я отлепилась от Сумасброда, желая пойти к тяжело дышавшему мужчине, но Сумасброд резким движением притянул меня обратно. Его рука сжимала мою, точно тиски. Я споткнулась и запротестовала:

– Но я…

– Не сейчас, Орри, – сказал Сумасброд.

Он нечасто называл меня по имени, но я давно успела усвоить: это служило чем-то вроде сигнала опасности. В любой другой ситуации я бы с удовольствием спряталась у него за спиной и постаралась сделаться как можно незаметнее. Однако сейчас я стояла в глухом переулке городских задворок, в окружении трупов и оравы богов, готовых выйти из себя. И нигде ни единого смертного, до которого я могла бы докричаться. Да если бы такой и нашелся – чем, во имя всех глубин Преисподней, он бы мне помог?

– Что случилось с Блюстителями? – шепотом обратилась я к Сумасброду. Вопрос был совершенно излишним; те, о ком я спрашивала, как раз перестали шкварчать. – Каким образом Солнышко их убил?

– Солнышко?..

К моему вящему испугу, переспросил не Сумасброд, а Сиэй. Мне очень не хотелось привлекать их внимание – что его, что светловолосой. Тем не менее Сиэй, кажется, пребывал в полном восторге.

– Солнышко? Это ты так его прозвала? Правда, что ли?

Я сглотнула и попыталась заговорить. Получилось не сразу.

– Он не сказал мне своего имени, ну я и… Надо же мне как-то его называть…

– Нет, правда?

Мальчуган, забавляясь, подошел ближе. Судя по направлению на источник голоса, я была намного выше ростом, но это обстоятельство как-то не особенно утешало. Я по-прежнему не могла его видеть – ни тени, ни контура, а это значило, что в умении скрываться большинство богорожденных ему и в подметки не годились. Я даже его запаха не ощущала! Но вот что касается присутствия … Оно заполняло весь переулок, опять-таки не в пример остальным.