Дни черного солнца

Когда у меня не осталось ни одной безделушки, покупатели переместились к соседним лоткам – возле которых, как я с запозданием поняла, они и околачивались, пока я рисовала. Ничего странного, что сосед-торговец подошел поблагодарить меня.

Пока я все это обдумывала, издалека донесся перезвон колоколов Белого зала, отмечавший закат. Парк скоро закроют.

– Так я и знал, что без тебя тут не обошлось, – сказал кто-то поблизости.

Я дернулась, с улыбкой оборачиваясь к очередному, как я думала, покупателю. Однако говоривший не торопился к лотку. Оценив расстояние до голоса и направление его, я поняла, что человек стоял по ту сторону рисунка.

– Простите?.. – переспросила я.

– Ты была на том, другом Гульбище, – сказал человек, и меня окатило тревогой, хотя голос вроде звучал вовсе не угрожающе. – На другой день после того, как ты нашла тело той богорожденной. Я еще увидел тебя и сразу подумал: что-то есть в ней такое… занятное.

Тревога несколько улеглась, и я стала укладывать вещи. Отчего не предположить, что с его стороны имело место всего лишь неуклюжее заигрывание?

– Ты тоже был там, в толпе? – спросила я. – Среди еретиков?

– Еретиков? – хмыкнул мужчина. – Ну-у-у, быть может, с точки зрения ордена… Хотя я тоже поклоняюсь Блистательному Итемпасу, как и они.

Ага, так он из Новых Зорь; их было принято считать то ли разновидностью итемпанов, то ли новой сектой – вероучений нынче развелось столько, что не упомнишь.

– Что ж, я и сама придерживаюсь традиционного итемпанства, – проговорила я, думая тем самым отсечь вероятные попытки немедленно обратить меня в его веру. – Но если ты чтил Роул, позволь пособолезновать твоей потере…

Я прямо-таки услышала, как взлетели у него брови.

– Если ты завзятая итемпанка, тебе впору было бы слать проклятия приверженцам других истин и праздновать гибель их богов. А ты, я смотрю, сама в какой-то мере язычница!

Я пожала плечами, укладывая в сумку последнюю пустую коробочку, и улыбнулась ему:

– Пусть так… Только Блюстителям Порядка не говори, хорошо?

Мужчина рассмеялся, потом, к моему немалому облегчению, отвернулся прочь.

– Могила, – сказал он. – Ну, пока!

И он ушел, что-то вполголоса напевая, и я окончательно поняла, что не ошиблась: он мурлыкал лишенную слов песню Новых Зорь.

Прежде чем пускаться в долгий обратный путь, я позволила себе короткий отдых. У меня были полные карманы денег – выручка просто не поместилась в кошелек. Сумасброд наверняка похвалит меня. А еще я проведу несколько дней дома, готовя новые памятки и безделушки взамен проданных. А когда все будет сделано, смогу немного побездельничать. Раньше мне никогда не удавалось устроить маленький отпуск. Теперь я могла себе это позволить!

С дальнего конца Гульбища донесся топот сапог. От усталости и неожиданного достатка я совсем утратила бдительность и поэтому сперва не обратила на шум особого внимания; и потом, вокруг еще толклось порядочно народу, хотя другие продавцы тоже сворачивались. Будь я повнимательней, я бы немедленно узнала приближавшиеся сапоги. А так я спохватилась только тогда, когда заговорил их обладатель.

– Отлично, Орри Шот, – произнес голос, который я весь день боялась услышать.

Римарн Ди! Благие боги, только не это!..

– Умница, отличный рисунок, прямо как сигнальный фонарь для нас, – сказал он, останавливаясь как раз по ту сторону моего неба и солнц.

За его сапогами следовало еще три пары других. Таких же тяжко и неотвратимо ступающих. Жутко знакомых. Я поднялась на ноги, меня затрясло.

– Я-то думал, ты уже на полдороге к Нимаро, – продолжал жрец. – Представь мое удивление, когда я вновь почуял знакомый запашок магии, да еще и совсем рядом!

– Знать ничего не знаю, – заикаясь, выдавила я и так вцепилась в свой посох, словно от этого зависела моя жизнь. – Я понятия не имею, кто убил леди Роул! И я не из богов, я простой человек!

– Да меня это давным-давно уже не заботит, – ответил он.

По холодной ярости в его голосе я поняла: он обнаружил то малое, что осталось от его людей после пиршества Лил. Это значило, что я пропала, окончательно и бесповоротно.

– Мне нужен твой дружок, – сказал превит. – Тот беловолосый маронейский мерзавец. Где он?

В первое мгновение я даже не поняла, о ком шла речь. Солнышко? Разве у него белые волосы?..

– Он никому ничего не сделал, – вырвалось у меня. Боги, я солгала, а Римарн был писцом; его не проведешь. – В смысле, там еще была та богорожденная, ее зовут Лил. Она…

– Хватит! – рявкнул он и отвернулся. – Взять ее!

Сапоги затопали все разом, приближаясь ко мне. Я попятилась, спотыкаясь, но отступать было некуда. Что они со мной сделают? Забьют насмерть прямо здесь, мстя за собратьев по службе? Отволокут в Белый зал и там устроят допрос? Я задыхалась от ужаса, сердце порывалось выпрыгнуть из груди. Что делать, боги, что делать?..

Дальнейшее произошло очень быстро и одновременно…

* * *

«Почему? – давным-давно спрашивала я отца. – Почему я не должна никому показывать свои рисунки? Это же просто краска». Ну да, они не всем нравятся, иные находят их беспокоящими, даже возмутительными… но ведь они никому не причиняют вреда?