Дни черного солнца

Я протянула руку и коснулась его лица, потом провела пальцами вниз, туда, где на рубашке застыло жесткое пятно.

– Сегодня ночью ты опять умер…

– Я за последние дни много раз умирал. Датэ очень увлечен изучением моей способности к воскрешению.

Я нахмурилась:

– Что он…

Но нет, уточнять и не требовалось: я легко могла вообразить, что с ним делал Датэ. Порывшись в смутных воспоминаниях о первых днях после гибели Сумасброда, я поняла: нынешней ночью Солнышко далеко не впервые вернулся в комнату мертвым, умирающим, окровавленным. Поэтому ничего удивительного, что тюремщики не обратили внимания на то, как я сама «прорисовала» в нем дырку.

Сколько всего, о чем мне следовало поразмыслить! Сколько вопросов, на которые я не находила ответов! Каким образом я убила Солнышко? У меня никакой краски в руках не было, даже угля! А что там Пайтья и остальные, живы ли они еще? Сумасброд, мой Сумасброд… Нет-нет, о нем думать я не могла…

Если мой план сработает, я постараюсь добраться до Неммер, богини скрытности. Уж она-то сумеет нам помочь.

И я добьюсь того, чтобы убийцы Сумасброда получили по заслугам. Пусть даже это будет последнее, что я в своей жизни сделаю.

– Тогда разбуди меня после полудня, – сказала я.

И закрыла глаза.

«Побег» (энкаустика, уголь, металлическая затирка)

Возникли сложности.

Я проснулась, но опять не до конца, и это было к лучшему: прежде чем я успела пошевелиться и выдать себя, кто-то заговорил, и я поняла, что мы с Солнышком в комнате не одни.

– Отпусти.

Я аж похолодела: Хадо!

В воздухе витало напряжение, я воспринимала его как легкий зуд, но не понимала причины. Гнев? Нет. Не то.

– Отпусти, не то позову стражников. Они прямо за дверью!

Звук быстрого движения. Одежда, плоть…

– Кто ты?

Это заговорил Солнышко, хотя я едва признала его голос. Он дрожал от смятения.

– Не тот, за кого ты меня принимаешь.

– Но…

– Я – это я! – с таким свирепым напором ответил Хадо, что я едва не забылась и не дернулась съежиться. – Для тебя – всего лишь простой смертный!

– Да… да. – Голос Солнышка снова зазвучал как обычно, почти совершенно бесстрастно. – Теперь я это вижу.

Хадо глубоко вздохнул – не менее прерывисто, чем Солнышко минуту назад, и напряжение до некоторой степени спало. Вновь зашуршала ткань, и тень подошедшего Хадо легла на мое лицо.

– Есть сегодня какие-то признаки выздоровления? Она пробовала говорить?

– Нет. И опять нет.

Вышло ужасно чопорно, даже по его меркам. В Белых залах учат, что Блистательный Итемпас не способен ко лжи. Я с облегчением убедилась: очень даже способен. Хотя удовольствия не получает.

– Теперь все иначе, – сказал Хадо. – Сегодня вечером они снова начнут брать кровь. Надеюсь, она достаточно окрепла.

– Это ее, скорее всего, убьет.

– Выгляни в окошко! Уже две недели прошло с тех пор, как умерла Роул. Половина срока, положенного Ночным хозяином, – о чем он и соизволил нам столь театрально напомнить…

У него вырвался смешок, негромкий и невеселый. Я терялась в догадках, что он имел в виду.

– Датэ как увидел это, стал как одержимый. В этот раз я точно не сумею отговорить его…

Рука Хадо внезапно прошлась по моему лицу, убирая с него волосы. Прикосновение оказалось до того нежным, что я аж удивилась. Вот уж от кого не ждала!

– На самом деле, – продолжал он со вздохом, – если сознание к ней не вернется… ох, бездна, да если и вернется… боюсь, он из нее выцедит всю кровь, что осталась. И сердце вырвет…

Я покрылась гусиной кожей. И стала молиться, чтобы Хадо не заметил.

Он дотронулся до ремня, перехватившего мою талию. Он молчал, занятый своими мыслями, и уходить не торопился. Я начала беспокоиться. Солнечный свет, падавший на лицо, показался мне каким-то странным. Вроде как разбавленным. Что это значило, – может, время уже к вечеру?.. Если Хадо слишком задержится, солнце, того гляди, сядет и Солнышко будет бессилен. А без его магии у нас ничего не получится.

– Ты прямо сам не свой, – вдруг сказал Солнышко. – Что-то от него осталось в тебе.

Хадо, стоявший подле меня, ощутимо напрягся.

– Уж не та часть, для которой ты что-то значишь, – буркнул он и направился к двери. – Заговоришь об этом еще раз, и я тебя сам убью!

Сказав так, он вышел, стукнув дверью громче, чем следовало. Солнышко тотчас подскочил ко мне и так дернул за пряжку, что я охнула.

– Сегодня здесь все вверх дном, – сказал он. – Охранники взвинчены, то и дело заглядывают. Каждый час кто-то является – то слуги с едой, то руку твою проверить, теперь еще этот…

Я так поняла – он имел в виду Хадо.

Я отпихнула его и сама расстегнула среднюю пряжку, жестом предложив ему освободить мне ноги, и он склонился над ними. Я спросила:

– А что случилось, что они так забегали?

– Сегодня утром встало черное солнце.

Я ахнула и замерла. Солнышко продолжал расстегивать ремни.

– Это предупреждение? – спросила я.