Дни черного солнца

Каждый раз это происходило по-другому. Сегодня первыми засветились глаза, и он повернулся в мою сторону, желая убедиться, что я смотрю куда надо. (Я и по другим поводам замечала за ним это поистине выдающееся нахальство.) Проделав это, он снова уставился в окно, и сияние растеклось по шевелюре и плечам. Дальше я увидела его руки, мускулистые, точно у бывалого солдата: они были сложены на груди. Вот показались длинные, чуть расставленные ноги; поза была спокойная и в то же время горделивая. Полная достоинства. Он вообще обычно держался как король. Ну, как человек, привыкший к могуществу, но недавно низложенный.

Свет постепенно залил весь его силуэт, плавно делаясь сильнее. Я даже прищурилась — кто бы знал, до чего мне это нравилось! — и прикрыла глаза рукой, но не перестала видеть его: огненный ком просвечивал сквозь кисть. И, как обычно, в итоге мне пришлось отвернуться. Я никогда не отворачивалась, пока сияние вправду не делалось нестерпимым. Я что, боялась и второе зрение потерять?..

Продолжалось это, однако, недолго. Где-то там, за восточной корневой стеной, солнце полностью вышло из-за горизонта. После этого волшебное свечение моего жильца быстро пошло на спад. Мгновение-другое, и вот уже на него можно было безболезненно смотреть, а минут через двадцать он сделался невидим для меня, как самый простой смертный.

Когда все завершилось, жилец повернулся к выходу. Днем он делал всякую работу по дому, а последнее время еще и взялся наниматься к соседям, причем отдавал мне свой жалкий заработок до последнего гроша. Я потянулась, сидя на стуле: мне было так хорошо. Когда он поблизости, в доме словно становилось теплее.

— Погоди, — сказала я.

Он послушно остановился. Я прислушалась к его молчанию, стараясь угадать, в каком он настроении, и наконец спросила:

— Ты мне свое имя скажешь когда-нибудь?

Он промолчал. Раздражение? Безразличие?..

— Ну ладно, — вздохнула я. — Знаешь, соседи, того гляди, вопросы начнут задавать, так что мне в любом случае тебя как-то называть надо. Не возражаешь, если я тебе подходящее имя придумаю?

Теперь вздохнул уже он. Причем с явственным раздражением. Ну, по крайней мере, «нет» не сказал.

— Отлично, — ухмыльнулась я. — Буду звать тебя Солнышком. Не возражаешь?

На самом деле я шутила. Я сказала это только ради того, чтобы его подразнить. И, если честно, я ждала от него хоть какого-то отклика, пусть даже и возмущения. А он просто вышел из комнаты.

Я рассердилась. Говорить его никто не заставлял, но улыбнуться он бы точно не переломился. Ну там, фыркнуть, вздохнуть…

— Итак, будешь Солнышком, — отрывисто проговорила я.

Встала и пошла по делам.

2 «МЕРТВАЯ БОГИНЯ» (акварель)

По всей вероятности, я красива. Все, что я способна видеть, — это магия, а магии по самой природе ее свойственна красота. Поэтому я могу лишь строить предположения о своей внешности и полагаться на мнение окружающих. Так вот, мужчины не устают хвалить разные части моего тела, — повторяю, отдельные части, но никак не все в целом. Им нравятся мои длинные ноги, грациозная шея, мои пышные «клубящиеся» волосы, моя грудь — о, это в особенности. Большинство мужского населения Тени — амнийцы и, соответственно, не устают хвалить мою кожу — гладкую и почти черную, как и надлежит мароне. Я пыталась им объяснить, что на белом свете есть еще с полмиллиона женщин примерно с такими же чертами, но кто ж меня слушал? Вдобавок полмиллиона, если сравнить ее с численностью населения всего мира, — цифра достаточно жалкая, и это делало меня в глазах мужчин чем-то вроде редкой жемчужины, только добавляя к их «частичному» восхищению.

— Ты так хороша, — говорили они, бывало, и далее временами высказывали желание отвести меня к себе домой и продолжать любование наедине.

И прежде чем в моей жизни появились богорожденные, я иногда разрешала это мужчинам — если в тот момент мне было одиноко.

— Ты очень красива, Орри, — шептали они, в то время как… ну, скажем, ставили меня на пьедестал и наводили полировку. — Вот бы только…

Закончить предложение я их никогда не просила. Я знала, что едва не срывалось у них с языка: вот бы только не было у тебя таких глаз.

Глаза-то ведь у меня не просто слепые. Они еще и выглядят неправильно. Некрасиво и нехорошо. Кое-кого это беспокоит. Я бы, наверное, привлекала больше мужчин, если бы попробовала их прятать, но на что мне больше мужчин? Я и тем-то, кого привлекаю, не больно нужна. За исключением разве что Сумасброда. Но даже и он хотел, чтобы я была другой.

А вот мой нынешний жилец меня вообще не желал. Я на этот счет сперва волновалась. Я же не дура — знаю, что временами случается, когда в дом приводят незнакомого мужика. Он, однако, не проявлял интереса к вещам столь приземленным, как смертная плоть: ему своя-то была без разницы, куда там моя. Когда его взгляд касался меня, я чувствовала в нем многое, но только не жадную похоть. А еще в нем не было жалости.

Я, может, только по этой причине и оставила его у себя.

* * *

— Я рисую картину, — прошептала я и приступила к делу.