Дни, что нас сближают

Первая группа — отпускник-пожарник с двумя грузчиками — на газике поспешила в соседнее Бачково.

Четверо членов местного охотничьего общества отправились — якобы за дикими свиньями — в село Добралык с заданием взять в плен одного из тамошних козлов.

Третья бригада двинулась пешим ходом через холмы в Наречен, а четвертая — в знаменитое своим картофелем Лилково. Впрочем, это была никакая не бригада, а всего-навсего старик, рассчитывавший с помощью шустрого свояка, имевшего в прошлом какие-то заслуги, раздобыть для нас двух козлов.

Акция дала неожиданные результаты: на третий день первая группа возвратилась с двумя козлами, взятыми у бачковцев под обещание дать им следующей весной нашей табачной рассады.

Третья группа (нареченская) потерпела неудачу: село стало курортом, и нареченские козлы были еще в прошлом году ликвидированы, поскольку придавали окружающей среде сильный специфический запах, создавая у иностранцев впечатление, что мы отсталые. (По той же причине порешили индюшек в Поповице.) В виде компенсации за скорбное это известие нареченцы подсказали нашим, что в монастырском стаде возле Бачкова есть хоть и бодливый, но деловой козел и можно попытаться одолжить его у отца Агапия. Они объяснили также, что отец Агапий малость подслеповат, а чуток хлебнет — и вовсе ничего не видит, так что в случае чего козла можно будет умыкнуть и без его благословения, а когда дело будет сделано, возвратить законному владельцу.

Работа с отцом Агапием поначалу шла довольно туго. С глазами у него действительно было что-то неладно: веки были и вправду словно обожженные, однако видел отец — дай бог каждому. Он раскричался, стал размахивать кизиловой дубинкой, пригрозил нашим даже милицией. Тогда они вытащили две бутылочки виноградной крепкой, и после глотка-другого он так успокоился, что в конце концов не только вручил им козла для временного пользования, но еще и спел «Ой, Йордане».

Наибольшие трудности и неудобства выпали на долю второй, добралыкской, группы. Они связались с местными охотниками, пытаясь добром выпросить у них двух из пяти тамошних козлов, но представители добралыкской общественности вспомнили, что во время оно была у них с нами какая-то тяжба, и отказали: нет, нет, и все тут! Тогда нашим пришлось получать то, что нужно, явочным порядком. Присутствовавший при этом козопас был обезоружен обещанием принять его в охотничье общество.

Из контактов с лилковским свояком почти ничего не вышло: по каким-то там причинам его слово уже не имело прежнего веса, так что наш посланец приволок домой одного-единственного козла.

Но так или иначе производителей набралось достаточно, и все — бородатые ветераны, отличавшиеся друг от друга не только внешностью, но и характером.

Выменянные на табачную рассаду бачковские козлы выглядели после дороги довольно жалко: шофер, который их вез, гнал машину, поворотов, притом весьма крутых, хватало, так что животным при перевозке здорово досталось от обитых железом бортов грузовика. Один козел был среднего возраста, бородатый, другой — трехлеток, вроде бы его внук. Самого дикого нрава оказался приведенный на веревке из Красных Скал монастырский козел. Он был подозрителен, глядел исподлобья и не давал к себе подступиться.

Сильное впечатление производил также один из двух добралыкских козлов. У него была каштановая борода с белыми вкраплениями и длинная, словно ряса, шерсть до самых копыт. Второй добралыкский козел с обломанным рогом семенил за первым на почтительном расстоянии — точь-в-точь служка за священником.

С наибольшим трудом был доставлен лилковец. Привязанный к седлу общественного мула, он то ли не хотел плестись у него в хвосте, то ли его не устраивала скорость мула — во всяком случае, недоуздок выворотил шерсть на козлиной шее, и когда его отвязали,, шерсть продолжала дыбиться и придавала ему угрожающий вид. Был он пестрый, с белыми прядями на груди, к тому же оказался невероятным гордецом и держал голову выше всех, за что его тут же окрестили Гвардейцем.

Мы были довольны успешным проведением операции, а некоторые заявили даже, что если б мы всегда были такими сплоченными, то не дошло бы до закрытия пекарни, кооперации, бани и школы. И тогда из села не сбежала бы вся молодежь. К таким-то вот выводам привела охота за козлами-производителями.

Козлов отправили на ночлег — каждого взял домой тот, кто его привел. Позаботились, чтобы они были хорошо накормлены. Причесали лохматого лилковца. И впервые за много дней уснули спокойно.

Следующее утро началось в бодром темпе. При первом же окрике козопаса улицы заполнились устремившимися к сельской площади взволнованными козами. Запах козлов уже достиг чуткого обоняния наших вдовиц, и они нетерпеливо постукивали копытами.