Дни дерби. Игры, которые мы любим ненавидеть

ПОДАЮЩИЙ МЯЧИ

Когда мы оба были значительно младше, День коробочек означал для нас посещение бабушки с дедушкой, которые, так уж вышло, жили не более чем в полумиле от «Уайт Харт Лейн».[112] Как известно всем фанатам, День коробочек хорош только одним: в этот день есть футбол, — и наш отец, постоянно искавший способ превратить нас в поклонников «Тоттенхэма», решил использовать эту возможность и затащить нас на «Уайт Харт Лейн».

В те времена на День коробочек всегда приходились дерби, и наш отец рассчитывал, что мы, став свидетелями зарубы между двумя командами из северной части Лондона, сделаем наконец свой выбор в пользу «жидов».[113] Отец начал готовить нас к этому событию за несколько недель и так преуспел, что мы с нетерпением ждали встречи, обещавшей явить высокий образец футбольной игры. К сожалению, наш папаша не предусмотрел, что еще 50 тысяч человек имеют такие же виды на матч, и уже на пути к стадиону нам стало ясно: шансы попасть туда у нас нулевые. Все билеты оказались распроданы заранее. Нам по-настоящему было жаль отца, и не только потому, что он пропустит игру своих любимых «шпор», но и потому, что рядом идут четверо расстроенных детишек, дергающих его за пальто и думающих о том, какого же дурака он свалял.

В тот день «Фулэм»,[114] находившийся тогда на пике своего успеха, играл с соседями из «Челси» на «Стэмфорд Бридж», и, говоря по правде, мы бы в любом случае с куда большей охотой отправились туда. Тем не менее папаша одного из лучших друзей Эдди (его звали Кит) был заядлым болельщиком «Фулэма» и точно так же, как и наш отец, горел, желанием приобщить своего сына к семейным традициям. В то время в команде были такие футболисты, как Джордж Бест[115] и Родни Марш,[116] и он при каждом удобном случае водил нас на игры.

Эдди с готовностью признает, что в те годы получал наибольшее удовольствие именно от походов на «Крейвен Коттедж»,[117] несмотря на то что фанаты «Фулэма» едва ли были особенно заразительны в выражении своей поддержки команде (так, кстати, дело обстоит и до сих пор), всё, на что их хватало, — это вялое скандирование: «„Фулэм“, „Фулэм“!» или «Джорджи Бест — лучше всех!» Куда интереснее было наблюдать за отцом Кита, когда при подаче угловых и т. п. тот начинал возбужденно потирать руки. Он тер ими так быстро, что чуть искры не летели. Бойскаутам было чему у него поучиться. За ним всегда стояло несколько парней которые прикалывались всякий раз, когда это происходило, но так и не решались засмеяться в открытую. Так вот, когда мы так обломались с «Уайт Харт Лейн», Эдди сказал отцу, что нам наверное, стоит поехать в западную часть Лондона на другой матч. Бедняга не мог ему возразить. В конце концов, на дворе было Рождество.

Мы прибыли за полчаса до начала игры, но все подходы к стадиону были уже забиты. Как частенько случалось в те времена, «Стэмфорд Бридж» утопал в густом дыму от брошенной на поле пиротехники, но мы все же надеялись попасть внутрь и увидеть игру. Однако, когда мы уже приближались к турникетам, полиция объявила, что стадион заполнен и вход будет закрыт. Вот облом: мы оказались не у дел второй раз за день. Справедливости ради скажем, что отец не плюнул на все, а стал кидаться на каждого встречного в поисках лишних билетиков. Затем он приказал нам принять как можно более жалкий вид и подошел к какому-то копу с мольбой не дать «бедным-несчастным детям пропустить игру „синих“, иначе праздник будет для них бесповоротно испорчен». Эдди даже получил подзатыльник, только вот ему не вспомнить теперь почему. Возможно, чтобы его неподдельные слезы разжалобили полицейского, но скорее всего потому, что Эдди назвал отца дураком испортившим нам всю жизнь.

Вскоре мы поняли, что бьемся впустую, так как толпа вокруг рассеялась, и нам не оставалось ничего иного, как, поджав хвосты, отправиться восвояси. Но тут случилось нечто невероятное. К отцу, занявшемуся утиранием слез Эдди, подошел какой-то мужик в клубной куртке «Челси». Спросив, его ли это дети, он сказал, что один из подающих мячи мальчишек не появился и ему срочно нужна замена. Затем он повернулся к одному из наших братьев — не станем называть его имени опасаясь возмездия, чреватого попаданием в больницу, — и спросил, не хочет ли парнишка немного поработать. Можете представить себе схватку за место, разгоревшуюся между нами и оказавшуюся, прямо скажем, жестокой. Дуги просто-напросто пригрозил брату расправой, а Эдди попытался вырубить его тут же, на месте, чтобы самому получить больше шансов. Другой наш брат на удивление равнодушно отнесся к происходящему. Он, правда, никогда особо не фанател и потому, впустую протаскавшись по всему Лондону в холодный день (да еще в День коробочек), потерял к игре всякий интерес — да так, что тот к нему больше не вернулся, как мы ни старались. Тем временем мы стали умолять этого человека: «Возьмите меня, возьмите меня!» — но отец отвел нас в сторону, и братец зашагал к стадиону, показав нам из-за спины фигу. Как же мог Господь так жестоко поступить с детьми, да еще и в праздник?!

Нам пришлось вернуться в Тоттенхэм, где до самого вечера мы отчаянно жаловались на судьбу, пытаясь добиться сочувствия от матери, но она отругала нас, мол, хватит вести себя как эгоистичные засранцы, — и все это под далекий шум с «Уайт Харт Лейн», звучавший просто издевательски. Наш братец прибыл домой около половины седьмого — на такси, заказанном для него клубом. Можете себе представить, как его распирало от гордости, к тому же каждый момент с его участием был запечатлен на телекамеры, что делало ситуацию для нас еще горше. Он соловьем заливался о том, как перед угловым подал мяч Джорджу Бесту — самому Джорджу Бесту, подаренному нам небом! — и, несмотря на жгучую злобу, кипевшую внутри нас, мы были вынуждены признать, что его рассказ произвел на нас неизгладимое впечатлением и что дома ему позволено будет проиграть весь матч (со всеми лучшими моментами) на Эддином «Саббатео».[118]

Дома братец уже с порога горел нетерпением продемонстрировать нам весь матч. То ли ему хотелось выжать из нас последние капли зависти, то ли он все еще пребывал на вершине блаженства, сложно сказать, но мы почувствовали, что обставить его в «Саббатео» — единственный способ хоть как-то облегчить наши страдания. И именно в этот момент входит мама и спрашивает, переоделся ли он в чистое белье и куда положил грязные трусы. Есть много причин, чтобы любить свою мать, но, честно говоря, наша мама нам особенно дорога именно за эти слова. Слова «грязные трусы», сказанные о ком-то другом, музыкой звучат в ушах мальчишек, особенно если виновник торжества отчаянно пытается заткнуть говорящему рот.

«Грязные трусы? Он что — обкакался?»

Мы-то думали, что просто глупо насмехаемся, но тут наружу вышла вся правда:

«А он вам не сказал? Он описался от восторга, когда выбегал из туннеля».

Наш братец сидел на коленках с одной стороны «Саббатео», а Эдди с другой, и нам, признаться, потребовалось какое-то время, чтобы до конца осознать смысл сказанного. Во время одного из величайших событий в своей жизни наш брат от нервного напряжения не справился с мочевым пузырем. Слава Тебе, Господи! Все-таки Бог есть на свете. Неисповедимы пути Его, но Он любит нас… Слава Тебе, Боже! Эдди загоготал, а братец с мясом стал вырывать куски поля из-под ног маленьких футболистов и метать пластик во все стороны. Затем он на бешеной скорости пролетел мимо матери, выкрикивая ругательства в ее адрес. Эдди, конечно, тут же поведал эту сногсшибательную новость остальным членам семьи, что вызвало дикий хохот. Брата не просто уличили в слабости — теперь каждый стал напоминать ему о том, что его позор покажут на следующий день по телевизору.

И вот мы сидим, не отрываясь от ящика. Мы даже пригласили кое-кого из друзей, чтобы насладиться моментом, а братец закрылся подушкой и даже не высовывался. Каждый раз, когда камера выхватывала его, можно было заметить, как он приседает, чтобы скрыть свой позор. Это было восхитительно. Жаль, у нас тогда не было видеомагнитофона.

Странно, но теперь мы испытываем некоторую неловкость за то, что украли у брата такое великое событие. Каждый раз, когда речь заходит о футболе, он весь съеживается в надежде, что никто не напомнит ему о том случае. Но если кто-то говорит, что далеко не каждому выпадает шанс подать мяч на угловую отметку для Джорджа Беста, значит очень скоро последует другая реплика — о том, что далеко не каждому удается описаться в присутствии 50 тысяч орущих футбольных фанатов, а также перед многомиллионной телеаудиторией.

Прости, Боб, мы старались удержаться, но у нас не было выбора. Мы не могли не рассказать.