Дни гнева, дни любви

Из сумочки, которую носила у пояса, я достала маленькую граненую бутылку. Громко чмокнула откупоренная пробка. Я сделала пять или шесть глубоких глотков. Крепкий коньяк обжег горло, я поперхнулась, на глазах выступили слезы. Черт бы побрал Франсуа – это из-за него я должна устраивать эти вечные мистификации и притворяться пьяной…

Дрожащими руками я поспешно отбросила капюшон, стащила шляпу, вынула из прически шпильки, и встрепанные волосы упали на плечи. Вид у меня теперь, вероятно, был далеко не изящный. Я даже попыталась размазать по лицу краску, чтобы выглядеть еще чуть-чуть пострашнее.

Теперь я могла выйти из экипажа.

– А знаешь, Жак, – проговорила я нерешительно, – пожалуй, ты неплохо придумал насчет Пале-Рояль.

«Да, совсем неплохо. Я могла там и пить, и играть».

Опустив голову, как пьяная, – ибо я подозревала, что за мной могут наблюдать из окна, – я направилась к парадному входу. Маргарита, дежурившая у двери, уставилась на меня так, что мне даже стало не по себе.

– Что же это за вид, мадам?

– А что такое? – спросила я вызывающе.

– Что стало с вашим платьем, можно узнать? А что это у вас на голове такое? Где вы бродили?

Она наклонилась ко мне и тут же отшатнулась.

– Да вы вроде в обнимку с винной бочкой сидели! Мне стало ужасно досадно, что Маргарита стоит и донимает меня, устраивает настоящий допрос, между тем как мне, возможно, предстоит сейчас допрос совсем иного рода, и я решила круто оборвать этот разговор.

– Ну-ка, посторонись, – сказала я очень холодно и очень надменно. – Уж кому-кому, а своей горничной я не стану давать объяснений!

Отстранив Маргариту, я почти на цыпочках быстро пошла к лестнице, надеясь проскользнуть незамеченной. Уже на третьей ступеньке меня остановил громкий окрик. Я неохотно обернулась.

Это был Франсуа. Он смотрел на меня мрачным взглядом. Тяжело вздохнув, я повернулась лицом к нему, ожидая, что же он скажет.

– Вид у вас не слишком хорош, – произнес он.

Я сразу вспыхнула. Честно говоря, мнение Франсуа о моей внешности уже давно не имело для меня значения, но я… я не признавала за ним права меня оценивать!

– Кажется, мой вид уже давно вас не интересовал. По крайней мере, далеко не так, как Собрание.

– Нам нужно поговорить.

Не оставляя мне возможности возразить, он сильной рукой обвил мою талию и заставил спуститься с лестницы. Я хотела было протестовать, но потом передумала. Следовало ожидать, что когда-нибудь Франсуа все это надоест.

Я устало села на кушетку в гостиной. День сегодня выдался тяжелый, дворец Тюильри я исходила вдоль и поперек. До сих пор у меня перед глазами мелькали росписи и позолота его галерей. А еще эта тряска в карете, разговор с Дантоном…

– Вы выбрали далеко не лучшее время для разговора, – сказала я, чтобы он уяснил это прежде всего.

Он налил в стакан воды и поднес его к моим губам. Я отвернулась.

– Пейте! Вам надо прийти в себя. Вы же пьяны.

– Да, я пила коньяк. Но я не пьяна. По крайней мере, не настолько, как бываете вы, адмирал.

При любом разговоре с Франсуа меня словно несло – так подмывало устроить ссору. Я нарочно назвала его адмиралом, чтобы задеть его. Не отвечая, он еще ближе поднес к моим губам стакан, и я поняла, что он не отстанет. Чтобы покончить с этим, я стала пить, но он сам контролировал наклон стакана, контролировал неловко, так, что я почти захлебывалась и вода потекла по моему подбородку. Само собой разумеется, я восприняла это как новое издевательство и рассерженно вырвалась, выбив у него из рук стакан.

– Прекратите это! В конце концов, я в своем доме, а не в вашем, так что нечего мне приказывать.

– Вы целыми днями не вспоминаете, где ваш дом. Что вы делали сегодня? Почему явились так поздно?

Я снова села на кушетку, уяснив, что больше приставать ко мне со стаканом он не будет.

– Какие странные вопросы вы мне задаете! – бросила я раздраженно.

– И все же я хотел бы услышать ответ.

– Я тоже хотела этого, когда вы отсутствовали по двенадцать часов кряду и являлись домой за полночь. Но я молчала, а вы не спешили удовлетворять мое любопытство. Как видите, теперь я привыкла, и ваше отсутствие меня уже не беспокоит. Почему бы вам не поступить так же?

– Черт побери, когда я отсутствую, вы прекрасно знаете, где я!

– Если вас только это интересует, то по моему виду можно понять, где я была.

Он сел рядом со мной, осторожно провел рукой по моим волосам. Я не противилась, но и не поощряла его, – мне была безразлична эта ласка.

Он отдернул руку.

– Я говорил с Жаком. Он утверждает, что возил вас в какой-то ресторан. Это скверно, Сюз.

– Почему же?

– Жены депутатов не должны так поступать.

Я отпрянула, словно ужаленная. Глаза у меня сверкнули.

– Похоже, только об этом вы и думаете, да? Если бы вы были более наблюдательны, сударь, то заметили бы, что с недавних пор у меня нет ни малейшего желания разыгрывать из себя добродетельную супругу республиканца. Для этой роли я теперь совсем не подхожу. Не воображайте, что перед вами та самая Сюзанна, что вышла за вас замуж прошлым летом.

Слезы набежали мне на глаза. Я закрыла лицо руками.